Горбачёв подходит и протягивает руку.
— Здравствуйте, — здоровается Пастухов.
— Добрый день, — мимолётно кивает ему Горби.
— Надо, наверное, тебя уже в ЦК партии переводить из ЦК комсомола. Что скажешь? Ты когда вступать будешь?
— Планирую, — улыбаюсь я. — В самое ближайшее время. Но мне ещё надо наказ Леонида Ильича выполнить. «Факел» на ноги поставить, а то на кого же я его брошу-то?
— Понимаю, понимаю. Ну что там, утряс твой Большак вопрос с министерством минеральных удобрений?
— Конечно, Михал Сергеевич. Всё, как вам обещали.
— Удивляюсь я твоей энергии, — ласково улыбается Горби. — Ты даже промышленность заставляешь планы перевыполнять. Не затягивай с вступлением в партию. Нам такие кадры нужны! Ну ладно, всех благ. Если будут вопросы, заходи.
— Вот, Борис Николаевич, — поднимаю я палец, когда Горбач уходит. — Видите? А вы меня не цените.
— Ничего, — зло цедит он, — скоро у тебя появится много свободного времени, сможешь всё его посвящать тем, кто тебя ценит.
Он выходит, и я тоже. Подходя к машине, я оборачиваюсь и вижу, что Пастухов стоит и следит за мной. Кажется, он немного удивлён, что у меня есть персональная машина с водителем и… с охранником, с кем ещё-то…
Пока едем к себе, мне приходит мысль, и я звоню Дольфу Лундгрену.
— Василий Альбертович, привет, это Брагин.
— Здорово, Егор.
— Можете мне помочь, пожалуйста? Человечка одного пробить надо.
— Ну, давай, попробуем. Что за человечек?
— Работает у нас. Панчишин Всеволод Игоревич.
— У вас работает? — хмыкает он. — Думаю, он уже пробитый-перепробитый. Вряд ли что-то особо интересное найдётся.
— Ну, а вдруг. Гляньте, пожалуйста. Может старые шалости какие-нибудь.
— Хорошо, посмотрю, — соглашается он.