Твои слезы, пролитые в момент пика страсти, горят на моей груди ярче звезд на небе. Я оставлю их себе, как память. Но больше не плачь из-за меня, я не достоин.
После того, как мы с тобой разошлись, и я оставил тебя с Раулем, я затерялся в здании монастыря. Без цели и смысла я шатался по каменным и сырым проходам, не имея желания прийти куда-нибудь конкретно.
— Эй, Альентес! — меня окликнул брат Винченцио. Я как раз проходил мимо монастырской медиатеки, а он опять торчал на дежурстве.
Я кивнул собрату.
Винченцио нервно пригладил свои белые волосы, свисающие сосульками на лоб, и смущенно улыбнулся.
— Быстро ты приехал, — протянул он, немного шепелявя.
Странно Винченцио не намного меня младше, разница всего в три года, а выглядит как 17 летний послушник, даже манеры недоразвитого подростка.
— Чего хотел? — без особого интереса осведомился я.
— Ну… — он растянул лицо в улыбке, — Ого, ого… А что у тебя с глазом?
Я отвернул от него обезображенную половину лица.
— Не болит? — продолжал монах.
— Уже нет.
— Слушай! Ты, верно, слышал о вчерашнем собрании?
— Верно-слышал, — в одно слово повторил я.
— Знаешь, что там было?
— Догадываюсь. Ты по этому поводу так сияешь?
— Ну, нет, конечно. Хотя ты очень фотогеничен, тебе говорили?
Я нахмурился.
Винченцио выглядел слащаво-довольным, чем меня жутко напрягал. Вот уж не думал, что он станет так бесхитростно и незатейливо ко мне подкатывать. Хм, и что с людьми делает гормональный всплеск! Неужели этот тупица думает, что если Джордж Гленорван принудил меня к падению, то и ему, Винченцио, такое под силу? Что за глупость.
Простому и ординарному брату ордена никогда не стать моим владельцем. Я, безусловно, раб и вещь, но не столь дешевая, чтобы якшаться с малолетними нахалами. Прежде он должен меня подавить.