Одинокая человеческая фигурка. И матёрая старая хищница, хромающая на переднюю лапу. Именно к ней рванули наши питомцы, наплевав на всё и всех вокруг. Они ведь, в сущности, совсем молодые и глупые особи. И просто увидели маму. Меня, правда, несколько волновало то, что их мамуля уже как-то пробовала человечину…
С другой стороны, вон идёт человек, который вроде бы жив. И, судя по полному комплекту рук и ног, его даже не погрызли в пути… Может, всё не так уж плохо? Звери-то наши вполне себе умные. Различают, кого кусать можно, а кого — нельзя.
Пока питомцы резвились вокруг вновь обретённой мамы, мы с человеком медленно сближались. Он явно оценивал меня и моих спутников, а я — в свою очередь, его.
И он мне категорически не нравился: мрачнейший тип! С печатью тотального недоверия к окружающим на лице. Если не сказать больше — паранойи.
А ещё он почему-то напоминал полоумного сектантского проповедника. И не спрашивайте, как это сочеталось с паранойей. Я и сам не знаю. То ли нездоровый блеск в глазах его выдавал… То ли какая-то общая неухоженность, возникающая, когда человек без перерыва идёт к какой-то высокой, по его мнению, цели. И не обращает внимания на всякие мелочи — например, крошки, застрявшие в густой бороде.
Стоило нам сблизиться, как он подтвердил мои худшие подозрения... Когда между нами было ещё шагов десять, человек обличающе указал на резвящихся питомцев. И голосом, полным негодования, провозгласил:
— Голубоглазые бестии! Они идут сюда!
— Да ёпрст! — выругался Мелкий. — Канеш, они сюда идут! Они тут живут и харчуются ваще-то!..
— Эти трое? — странный проповедник уставился на наших питомцев, а потом, немного подумав, кивнул. — Эти трое — безобидные щеночки по сравнению с теми, что идут с запада! Суток не пройдёт, как сюда доберутся первые беженцы!.. Бегите! Спасайтесь!!!
Вот тут я и понял, что до этого видел лишь отблески безумия в его взгляде… Сейчас же тёмные глаза вспыхнули по-настоящему: страшным огнём бурно извергаемой истины.
Которой он хотел нас либо облить с ног до головы, либо облагодетельствовать. Что, в принципе, для него, возможно, одно и то же…
Пришлось вмешаться. Надо было срочно перехватывать инициативу.
— Меня зовут Вано. Я состою в управляющем совете посёлка на этом плоскогорье! — сказал я, махнув рукой в сторону вершины. — Но я лишь состою в совете. И даже не его глава. Я, конечно, со всем вниманием к вашему… гхм… предупреждению. Но лучше бы донести его до всех, не расплескав… Ну, во всяком случае, я так думаю.
— До всех?.. — проповедник задумался, а потом с подозрением спросил: — А Алтарь у вас есть?
— Есть, — кивнул я. — Если нужен, можете закупиться.
— Вот так просто? — недоверчиво уточнил проповедник, почесав бороду.
— Ну… Своим мы к Алтарю подходить не даём. Иначе все баллы там могут спустить… — признался я. –Но вы-то просто гость… Да ещё и с новостями.
— Давай на «ты»! — поморщился проповедник, и я сделал пару шагов вперёд, осторожно вытянув руку. — Пилигрим!
— Добро пожаловать, Пилигрим! — я пожал руку в ответ.
И неприятно удивился крепости этого рукопожатия.