Повествование в скалках А. А. Шелиховой выдерживается, как правило, в определенном ритме, ведется плавно, часты рифмованные формулы, особенно в богатырских сказках, используется былинная ритмика. В заключение сказочница дает толкование эпического и социального смысла сказки.
Совершенно неожиданно, но достаточно убедительно в традиционную сказку А. А. Шелиховой нередко врывается современность. Так, в одной из сказок образ Ивана-царевича претерпевает своеобразную трансформацию. Не меняя развития сюжета, сказочница в конце сказки отходит от традиционной трактовки образа. Марфида Прекрасная не хочет венчаться с Иваном-царевичем и предлагает: «Сделаем мы так: соберем мы такое собрание, позовем всякого народа, бедных-богатых, простого и начальства, русских и брацких — и потом будем спрашивать — кому же ето принадлежит невеста — кому ее взять — то ли кто домогался или кто ее (неразб.) устраивал такие печали, такие страшные службы накладывал…» Собрался весь народ и решил Марфиду Прекрасную отдать Ивану крестьянскому сыну, а не Ивану-царевичу.
А. А. Шелихова внесла большой вклад в развитие местной фольклорной традиции. Эта традиция стала школой мастерства для многих исполнителей народных произведений.
В 20-е годы М. К. Азадовский «открыл» Д. С. Асламова, чье имя вошло в литературу в 1932 г.[76] Первые публикации произведений Д. С. Асламова стали появляться начиная с 1960 г., когда Л. Е. Элиасов опубликовал свои записи преданий Д. С. Асламова в исследовании «Русский фольклор Восточной Сибири»[77].
Сказки (41 текст) впервые записал от сказителя М. К. Азадовский во время второй поездки (1927 г.) в Тункинскую долину; в 1936 г. сказки записывали Л. Е. Элиасов (60 текстов) и А. В. Гуревич (30 текстов); в конце 1938-начале 1939 г. Л. Е. Элиасов записал еще 40 коротких сказок; однако все эти записи не исчерпали богатейшего репертуара Д. С. Асламова. По свидетельству Л. Е. Элиасова, список сказок, которые знал сказочник, составлял 300 названий. До сего времени не опубликовано ни одного текста сказок Д. С. Асламова.
Свои сказки Д. С. Асламов воспринял от самых различных людей, он много ездил, слыл за бывалого человека, его знания поражали обширностью. Учителями его тоже были люди бывалые, которые находили приют в доме деда: это ссыльные, поселенцы, приискатели, охотники. Некоторые произведения он воспринял от односельчан[78]. Д. С. Асламов был удивительно выразительным рассказчиком, он обладал талантом перевоплощения, вводил в сказки много комментариев, восклицаний, широко использовал мимику, жест. М. К. Азадовский отмечал определенный эстетический момент в рассказывании им сказки, который выражался как в особой подготовке к рассказыванию сказки, так и в ремарках сказочника.
Комментарии по ходу действия сказки Д. С. Асламов прерывал восклицаниями («Вот отпела ему!», «Сламно!», «Вот нам задача!», «Оборони господи, тут пойдет ужасно!», «Ага! вот как он ему завесил!», «Вот чо задал нам. Ха-ха!», «Вот как они хорошо сделали! Хорошо ето»)[79], тем самым выражая свои морально-эстетические и социальные взгляды; ремарки углубляют идейный смысл сказки.
Соблюдая традиционную сказочную обрядность, сказочник использует прием ретардации путем утроения мотивов, повторения, употребления стереотипных фраз, вопросов, ответов и т. д.
Поэтичный, образный, остроумный язык сказок Асламова, экспрессивность повествования достигаются как подбором лексики, так и определенными синтаксическими конструкциями.
Д. С. Асламов обычно свои сказки доводит до логического конца, в эпилоге обязательно отметит — кто как был наказан, кто как награжден. Большинство сказок заканчивается тем, что бывший бедняк оказывается богачом или получает «вечный кусок хлеба». «Царь дал солдату, который его спас, чин генералом, поить-кормить до смерти етова солдата — за то, что он сохранил его жизнь»[80].
Некоторые волшебно-фантастические сказки Д. С. Асламова представляют собою как бы переходную ступень от классической волшебно-фантастической сказки к новеллистической.
Такие сказочники, как Д. С. Асламов и А. А. Шелихова, сыграли огромную роль в развитии местной фольклорной традиции, и их творчество должно стать объектом более пристального изучения.
Наиболее полно изучено творчество самого талантливого из тункинских сказочников — Е. И. Сороковикова-Магая (1868–1948). М. К. Азадовский, встретившись впервые с Магаем в 1925 г., восхитился необыкновенным талантом сказочника и сразу же поставил его в число лучших носителей народного творчества. Встречался с Магаем М. К. Азадовский и в последующие поездки в Тунку в 1927 и 1935 гг. Многие вопросы, связанные с творчеством этого выдающегося сказочника, исследователь поставил уже после первых записей сказок и наметил основное направление для изучения его индивидуального мастерства. В 1932 г. М. К. Азадовский помещает в антологии «Русская сказка» три сказки Магая; во вступительной статье «Русские сказочники» пишет о нем, его брате И. И. Сороковикове и Д. С. Асламове.
В 30-е годы сказки от Магая записывал А. В. Гуревич. Ряд произведений он записал несколько раз для более пристального изучения творческого процесса сказочника.
Начиная с 1934 г. в изучение творчества Е. И. Сороковикова-Магая включился Л. Е. Элиасов. Собиратель неоднократно встречался с Магаем, записал его основной репертуар. Эти записи вошли в сборник «Сказки Магая», вышедший в Москве в 1940 г. под редакцией М. К. Азадовского. Сборнику предпослана большая статья М. К. Азадовского «Сказочник Тункинской долины».
В 1968 г. Л. Е. Элиасов вернулся к творчеству сказочника, выпустив книгу «Сказки и предания Магая». Большой интерес представляет вводная статья «Жизнь и творчество Магая», содержащая, в частности, высказывания о нем современников сказочника.
Имя Е. И. Сороковикова-Магая прочно вошло в историю фольклористики и встало в ряд с именами крупнейших сказочников современности. В репертуар сказочника входили почти все жанры фольклора. Он знал около двухсот сказок, более ста песен, сотни пословиц, поговорок, множество легенд, преданий, благопожеланий, заговоров.
В сказочном репертуаре Магая поражает обилие сюжетов, богатство мотивов и разнообразие их разработки. Многие традиционные образы им переосмыслены, старые идеи получили новое звучание, но непреходящая ценность сказок Магая в их высокой художественности.
Оригинально разрабатывая эпизоды и мотивы, встречающиеся не только в русском, но и нерусском сибирском фольклоре, Магай создавал свои произведения в рамках общерусской сказочной традиции; широко использовал накопленные ею художественные средства. Все изменения, которые происходят в сказке, вполне закономерны, они являются, в первую очередь, результатом связи ее с жизнью (выбор сюжетов, художественных средств, образов и т. д. диктуется средой, обстановкой, взглядами сказочника и т. п.). Сказка все более приобретает реалистические черты; для индивидуального мастерства Магая характерно сочетание сказочной фантастики с психологизмом и мотивированностью действий.
Е. И. Сороковиков-Магай был определен М. К. Азадовским как сказочник-книжник. Начитанность, бывалость, весь образ жизни выделяли его из общей массы. Большую роль не только в творчестве Магая, но и во всей его жизни сыграли встречи с учеными-фольклористами, поездки в Москву, Иркутск, Улан-Удэ, содружество о другими сказочниками, выступления перед трудящимися и школьниками городов, сел. Его вклад в искусство народа велик, он был принят в члены Союза писателей СССР.