Варить кофе в турке медной, привезённой, как раз из Турции или Порты, тоже было удовольствие, но уже наступало пресыщение запахами и Бетховен с нетерпение ждал, когда подготовительные процессы закончатся уже и можно будет сесть на стул у рояля и, маленькими глоточками прихлёбывая горький напиток, пальцем одним извлекать из инструмента лёгкую мелодию, в последнее время это бала Allegretto — вторая часть Сонаты для фортепиано № 14 до-диез минор. Лунной ещё не стала. Сонату он посвятил 18-летней Джульетте Гвиччарди, которой Бетховен в позапрошлом 1801 году давал уроки музыки. Композитор был влюблён в юную графиню и хотел на ней жениться. Нда. Джульетта предпочла емуэтого бездаря — композитора Венцеля Галенберга. И ладно, теперь мысленно, представляя Джульетту рядом с Васильисой, Людвиг хмыкал. Как можно было влюбиться в то убожество?! Плебейские черты лица, хоть и графиня, маленький ротик, горбатый, ну, хорошо — сутулый стан. Плюгавые чёрные волосёнки. Рядом с Васильисой Гвиччарди — это воплощение женского уродства. Как слеп он был. Не иначе сам Господь уберёг его от этого брака. Бр-р-р-р.
— Людвиг! — Перед ним стояла его новая богиня с зубной щёткой и красивой с бриллиантами табакеркой с портретом какого-то русского монарха. Только там не табак был, а толчёный мел с добавлением каких-то растёртых в порошок трав. Чистить им зубы было даже приятно, а ещё потом, после полоскания тёплой водой, во рту долго ощущался холодок и вкус каких-то ягод. Привкус лета. Хм, хорошее название для сонаты.
Его теперь мыли каждый день в медной большой ванне, его подстригли почти не оставив волос на голове, а ещё прожарили эту голову паром в бане и обсыпали вонючим порошком, избавляя от вшей. Одежду купили новую и заказали у лучших портных, а всю старую отнесли нищим на паперть ближайшего храма.
Первые три дня он не вставал с горшка. Пил какие-то противные и вкусные и снова противные отвары, и сидел на горшке. А ещё раза три его вывернуло наизнанку. Вырвало? Нет, бывало, рвало и раньше, а тут именно вывернуло, он просидел в кустах час целый. Васильиса приносила ему туда отвар, Людвиг пил его и его выворачивало. Как только вытерпел?!
Стало ли ему лучше? Бетховен поднялся с кровати. Сел и прикрыл глаза. Несомненно. Но не это главное, теперь в нём вновь проснулась жажда творить. Нужно в музыке отобразить то, что происходило с ним за последние две недели. Как от мрака, через боль и страдания, он пробивается к свету, к счастью, к своей Васильисе.
Событие пятьдесят первое
На них напали. И это были не бандиты с большой дороги. Да и не была дорога большой, вполне себе ровная и ухоженная дорога, но двум дормезам, таким, как у князя Витгенштейна на ней не разъехаться. Придётся одному останавливаться и выезжать на обочину, уже менее ухоженную, всю навозом засыпанную. Количество сопровождающих Брехта уменьшилось в два раза. Пятерых абреков Пётр Христианович оставил охранять новых жителей Дербента. Мало ли, вдруг кому в его отмороженную голову придёт обидеть новоиспечённых дербентцев. Какую мзду лишнюю потребовать или украсть свёрток с последними портками у профессора. Пусть все узнают поговорку, что дербентцы своих не бросают. И руки к их вещам и кошелям тянуть не следует. Легко можно часть руки этой потерять. И этим приключение не закончится, с этого оно начнётся. Ковыряясь ножиком зверского вида потом в ране ещё и спросят, где обитаешь, кто подельники, где старшой, кто из полиции прикрывает, где общаг какой-то. Всего двое за время пребывания этих ужасных дербентцев в Линце протянули свои руки к их имуществу, и этот факт теперь будет вписан в историю древнего города навсегда. Теперь и через сто лет воришки в Линце, прежде, чем кошель у кого срезать, будут вежливо спрашивать, а не с Дербента ли жертва их будущая.
Нет, не разбойники напали. Хорошие новости быстро разносятся. А уж плохие и подавно. Новость о том, что дербенцы покидают славный город Линц, вызвала всеобщее ликование у многих его обитателей криминальных, и соседям рассказали и не соседям тоже.
И вот ведь незадача, но и не вымуштрованные гессенские солдатики на них напали. Честно говоря, Брехт бы на месте великого герцога Вильгельма I, какую гадость шантажисту этому великанскому устроил. Столько солдат в наличие. Точно бы устроил. Бряк по Брехту, и нет проблемы.
Но нет, напали не гессенцы.
Напали вши. И ведь береглись, как могли. Пётр Христианович даже нимфу одну отшил, хоть она была и настойчивой и вполне себе аппетитной. Предложила, как в сказке Пушкина, ещё не написанной, родить князю богатыря, всего за пять гульденов. Дёшево же. Нимфа была высокой, чернявой с красивыми карими глазами и даже ямочками на щёчках, но страх Брехта от необдуманного поступка уберёг. У дивчули мог быть и триппер, и сифилис, и вирусный гепатит «С». Приобретать этот букет за пять гульденов было страшно.
И всем черкесам и всем прочим егерям князь каждый день про этот коктейль рассказывал. Береглись, в общем. А вот от вшей не убереглись. Чесаться начали на второй день после отъезда из Линца. Брехт снял с себя одежду и проверил её. И вши оказались и гниды уже. Быстро немецкие кровососы на нём освоились. Не иначе с профессоров натряслись. Хотя, может и в гостинице они по простыням ползают.
А потом и голова зачесались. Брехт её Ваньке подставил и у него тоже проверил. Твою же налево. Кроме одёжных вшей ещё и обычных волосяных или, как там они называются, подцепили. Ну, что за жизнь такая?! И ведь не выведешь. Где тут можно среди полей и лесов баню найти.
Пришлось ещё день терпеть. Благо по пути образовался городок Санкт-Пёльтен. Хозяин гостиницы сообщил Брехту, что мыльни в городе есть, и их построили ещё римляне. Те самые, господин князь, древние. Ну, что эти товарищи тут хозяйничали, видно было сразу. И акведуки есть в предгорьях, и дорога вымощена камнем.
Сразу в мыльни эти и ломанулись. И окарались. Прожарить одежду там не получится. Там нет парилки, просто за деньги довольно приличные тебе дадут деревянное ведро тёплой воды и горшочек небольшой жидкого серого мыла. До твёрдого натриевого мыла немецкий сумрачный гений ещё не дошёл? Или хозяин мыльни не надеялся, что это дорогое средство гигиены купят? Замочили всю одежду, вытребовали кипятка у хозяина и ждали его в общей зале. Вакханалию эту Брехт сразу прекратил. Ладно бы дивчули красивые вместе с мужиками тут упругими попками трясли, так старушенции в основном. И, ну очень не упругие у них штуки и спереди и сзади. Прямо очень-очень. Бр-р-р.
— Брат, поспеши с водой, и гони отсюда всех этих эксгибиционистов и вуайеристов. Я тебе компенсирую все потери за месяц вперёд. — Брат, увидев пару золотых монеток, местных разогнал. А вскоре и кипяток подошёл. С одёжными вшами вроде справились. Голову по сто раз с мылом грязным и вонючим вымыли. А вот ночевать в городке Санкт-Пёльтен не решились. В гостинице все их труды могут насмарку пойти.
Лёжа у костра на поляне, Пётр Христианович задумался. Эти австрияки на кораблях привезут в Дербент кучу болезней и насекомых, от которых там избавились, а некоторых и не было. Нужно карантин делать. А ещё неплохо бы наладить производство твёрдого натриевого мыла и ароматизировать его с помощью Матрёны, и лечебным заодно сделать. Есть же в будущем всякие дегтярные мыла и те, что вшей убивают. Вопрос в массовом производстве натриевой щелочи. Нужен электролиз. Вот как не хотел он изобретать электрические генераторы, а придётся. Не первая же это хорошая идея, которая разбивается о рифы, которые называются — электролиз.
Только нужно это делать в Дербенте и за высоким забором. Такие знания давать европейцам в руки точно ещё нельзя. Электролизом много чего полезного можно добыть и продвинутые, но вшивые западные «партнёры» точно приспособят это для того, чтобы русских сподручнее убивать. Нет, такой хоккей нам не нужен.
Есть способ получить натриевую щёлочь, смешав раствор соды с известью. Известь они делают, а вот с содой вопрос. Она вообще бывает в природе? Нужно будет в Дербенте у своих немецких химиков поинтересоваться.
Что вскользь он слышал, когда про глауберову соль похвастался немцам, упоминали профессора про метод Леблана. Домой на Кавказ пора возвращаться. Там работы непочатый край.
ebooksa