– Да, ты меня поймал. Я рисовала.
Наконец она нашла что искала – две четвертушки бумаги, на которых карандашами и углем был запечатлен Анатолий Евгеньевич, здоровый, улыбающийся, каким, должно быть, хотел бы запомниться он сам.
Рисунки были удивительно удачными – любой, кто был знаком с дедушкой Каи, сразу бы его узнал. Артем протянул руку, взял один и не сумел сдержать вздох восхищения – он давно не видел ее рисунков и не представлял, как она отточила свое мастерство. Сходство было передано безупречно; Кае удалось поймать на кончик карандаша то, что было известно только самым близким, – выражение глаз, окружавшие их морщинки, особенности улыбки.
– Спасибо, – Артем бережно убрал портрет за пазуху, – очень красивый… Знаешь, тебе удалось поймать что-то, я не могу выразить это точно, но он совершенно такой, каким… ну… был.
Кая дернулась, как от удара, нагнулась ниже, принялась сгребать разбросанные по полу листки.
– Угу.
– Я налил тебе чаю.
– Здорово.
После того, как Кая убрала рисунки (она делала это с привычной тщательностью преступника, заметающего следы), они сели за стол друг напротив друга, одновременно подвинули к себе чашки. Запах трав поплыл по комнате – густой, медленный, спокойный. Артем почувствовал, как узел боли ослабевает, с облегчением выдохнул и покосился на Каю.
– Слушай… Я понимаю, что сейчас не до того, но хочу поговорить… О том, чего он хотел… О чем он говорил перед тем, как… Ты понимаешь.
Он ожидал, что Кая откажется или даже выгонит его вон, но она кивнула – устало, как будто даже это далось ей с большим трудом.
– Ты же не отстанешь, да? Ну, говори. Я слушаю.
На мгновение Артем растерялся – он не ожидал, что добьется этого так просто, – а потом заговорил, сбивчиво и торопливо. Он боялся, что Кая передумает, поэтому старался выложить все как можно быстрее.
– Ты знаешь про бумаги. Анатолий Евгеньевич рассказывал мне, что в папке – не все. Это ты тоже, наверное, знаешь, – Артем запнулся, посмотрел на Каю. Она перебралась на подушку рядом с кроватью дедушки, опустила голову на матрас. Артем ощутил острый, мучительный укол жалости, но все же продолжил. – Он говорил, в папке – часть большого проекта, – Артем слегка запнулся на непривычном слове, – который сделала группа ученых. Это как что-то, сделанное из частей, ну, например, ящик. Без одной из стенок от него не будет никакого толку. Они хотели создать установку… Если бы получилось ее запустить, можно было бы разобраться с прорехами.
– Эту историю я слышала, – пробормотала Кая, – почаще, чем ты. Ученые думали, что смогут сделать так, чтобы прорехи больше не открывались… Вот и вся история.
– Не вся, – Артем отметил, что снова начинает тараторить, и замедлил речь чудовищным усилием воли, – твой дедушка верил, что не вся… Ты представь… Электричество снова можно было бы безопасно включать! Можно было бы восстановить то, о чем рассказывал твой дедушка. Вся эта нечисть… Остались бы только те, что уже здесь, понимаешь? С ними получилось бы справиться, точно бы получилось… Твой дедушка…
– Мой дедушка! – Кая ощерилась, как кошка, а потом вдруг сразу сникла, обмякла. – Мой дедушка со всей этой мурой еще до болезни к Владу ходил – ты знал?
Артем покачал головой.
– И что сказал Влад?
– А что он мог сказать? – Кая закатила глаза. – Что это бред мечтателя.