Нечто из Рютте

Он молчал, стоя у стола, а она сидела и смотрела на него неотрывно. Ждала. А вот ему меньше всего хотелось ввязываться в какие-то дрязги местной знати, своих дел было достаточно, и он произнес:

– И все-таки мне лучше будет откланяться.

Она встала, ее красивое лицо было уже не столь радушно.

– Что ж, поступайте, как считаете нужным, – произнесла фрау Анна холодно. Но помимо холода в ее словах чувствовалось еще и раздражение, а может быть, даже и отчаяние.

«Слава богу, что все так закончилось, – подумал солдат. – Без угроз и посулов. Сейчас найду Ёгана, оседлаем коней и доедем до монастыря, где я буду ломать ворота, пока мне их не откроют».

Он поклонился, повернулся и пошел к выходу, но услышал торопливые шаги и шелест юбок и понял, что все вовсе не закончилось, а только начинается. Быстро догнав его, госпожа Анна сделала то, что не делала до нее ни одна благородная женщина. Она взяла его за руку. Остановила, развернула к себе, заглянула в лицо и тихо заговорила:

– Ну куда вы поедете? На улице ночь!

Она стояла так близко, что Волков чувствовал ее дыхание на своем лице.

– До замка барона вы даже за полночь не доберетесь.

Конечно, она была права, но он не собирался ехать в Рютте, он готов был переночевать в монастыре, но теперь солдат был уверен, что женщину что-то тревожит; он стоял и смотрел на нее в упор, а она продолжала:

– Ну куда вы поедете? Поглядите в окно, там облака, ночь, там пальцев на вытянутой руке не видно, оставайтесь, на улице, кажется, дождь пошел.

Она смотрела на него и ждала его решения, почти не дыша и крепко держа за руку. А Волков прекрасно понимал, что лучше ему уехать, и побыстрее. И он произнес:

– Хорошо, я останусь.

Она обрадовалась, потянула его к столу, взяла канделябр со свечами и за руку повела его вверх по лестнице, в покои. Но не в свои, а в те, что предназначались ему. Здесь было тепло и уютно, на полу лежал толстый ковер. Медная ванна, стоявшая рядом с камином, была наполнена водой. Солдат попробовал ее – теплая. Честно говоря, он чувствовал себя неловко, не зная, как вести себя с дамами. Это не крестьянская девка и не маркитантка, не дочь трактирщика.

А фрау Анна тем временем уселась на высокую кровать и, не стесняясь, подобрала юбки, положила себе ногу на ногу и начала развязывать шнурки на изящном сапожке из желтой кожи, а он стоял и смотрел на ее колени в нитяных серых чулках. Сняв сапог, она принялась за второй, а после проворно скинула платье и осталась в легкой рубашке. Одним движением распустила волосы. Волков стоял истуканом, молчал и таращился, а красивая женщина с удовольствием тряхнула волосами и подошла к нему.

– Давайте снимать доспех.

Бригантина – вещь тяжелая, не для пальчиков благородных дам, но на удивление госпожа Анна легко справлялась.

– Фу, ну и тяжесть, – сказала она, бросая доспех на пол. – Я аж устала.

Солдат не любил, когда его амуниция валяется на полу, но поднимать не стал, только меч взял с ковра и поставил в головах кровати.

– Сейчас схожу в уборную, и будем снимать сапоги, – абсолютно спокойно сказала женщина и ушла за ширму. – А потом я вас помою, – донесся ее голос.