– Вы точно пьяные. Вы что несете? Как дочь барона ночью может поехать в трактир? Вы думаете, что говорите? – Солдат снова постучал по шлему стражника. – Ты соображаешь, что несешь?
– Я сам-то того не видел, я с чужих слов, – произнес стражник, почти задыхаясь.
– С чужих слов, – передразнил его солдат. – И что, с чужих слов, она там делает?
– Говорят, певца слушает, менестреля.
– Певца?
– Ну да, у нас в графстве с весны поет один такой, его, говорят, бароны даже приглашают… Вроде… Ну, говорят так…
– И что, молодая госпожа ездит его в трактир слушать?
– Почитай каждую неделю.
Волков не мог поверить, не могло такого быть, чтобы дочь сеньора, дочь барона могла посещать трактир по ночам. Не мог этот ангел быть таким.
У него в голове это не укладывалось. Ему даже хотелось надавать стражникам оплеух, врали они или, скорее, путали что-то. Но что они могли путать?
– Ёган. – Солдат повернулся к слуге. – Седлай-ка коней.
– Да что ж вам неймется-то, да что ж такое, ночь на дворе же, а вы, почитай, две ночи не спали! И я с вами.
– Седлай давай, сам на эту работу просился, теперь не отлынивай.
– Да кабы я знал…
– Седлай, говорю, лошадей, болван. Кабы знал он, да кабы не знал он…
– Да иду уже.
– И кобылу не седлай, пока в кузню не сводим.
– Да уж знаю, ума-то хватит.
Он ушел, а Волков спросил у стражников:
– Вы ничего не путаете? Она ли это?