Нечто из Рютте

– Вот эта дрянь стоит семь пфеннигов? – удивился солдат.

– Да, господин, когда поет ла Реньи, жид берет две цены.

– Да уж, не милосердствует.

– Готов поклясться на Святом Писании, что у этого жида в подполе припрятан горшок с золотом, а может, и не один.

Волков промолчал, но подумал, что этот человек, возможно, прав.

– А что за хлеб у тебя, друг? – спросил у него солдат.

– Я мастер-каменщик, моя бригада будет ставить новую стену в монастыре, а у вас что за хлеб, господин? – Солдат молча показал эфес меча. – Ага, ясно, – кивнул каменщик.

– Будешь пиво? Я все равно эту дрянь пить не буду.

– Благодарствую, не откажусь, – огромная рука каменщика загребла кружку, – а вон и ла Реньи идет.

По трактиру пронесся гомон: народ загалдел, захлопал в ладоши. Одна из девок завизжала, многие люди стучали кружками о стол. Волков увидел молодого высокого красавца: почти черные вьющиеся волосы, серые большие, подкрашенные, как у ярмарочного арлекина, глаза, румяна, как у баб. Он стоял в пяти шагах от солдата и улыбался. Его зубы были белоснежные, ровные и здоровые. Волков просто почувствовал, как им овладевает буквально физическая неприязнь к этому человеку.

– Значит, особенно дамы обожают слушать тебя, – сказал он тихо, вспоминая слова трактирщика.

А тот все кланялся и улыбался своими удивительными зубами, а болваны ему все хлопали, улюлюкали, стучали кружками, и местные девки повизгивали и кричали: «Спой нам, ла Реньи, спой!»

– Сейчас, о звезды моего сердца! – звонким и чистым голосом отвечал менестрель. – Сейчас я буду вам петь.

– Тише, добрые люди, тише, не разнесите мне трактир! Сейчас господин шпильман ла Реньи будет вам петь. – Он оглядел весь трактир. – Он начнет, как только прибудут важные гости.

– Господин трактирщик, я хочу, чтобы меня считали миннезингером, а не шпильманом, – улыбаясь, поправил его ла Реньи.

Он говорил с заметным акцентом. И Волков знал его, с этим акцентом говорили люди из далекой страны, называющейся Троанс.

– Я имею честь состоять в цехе миннезингеров славного города Раухсбурга.

– А где это? – крикнула одна из девок.

– Это далеко, – улыбаясь, продолжил певец.

Хамоватый здоровяк, с которым у солдата был только что был конфликт, принес инструмент и протянул его певцу: