– Извини, – прошептала она одними губами, но Дерек будто не слышал.
– Наследнице, видимо, нехорошо, – произнёс служитель Харстед, хмурясь. – Мы перенесём обряд. Невестам часто бывает страшно перед…
Но служители, стоявшие перед помостом, зашумели, забурлили – именно на это Омилия и рассчитывала, именно за этим они были ей нужны. Далеко не все из них были преданны Кораделе и Харстеду больше, чем Миру и Душе.
Даже среди верховных служителей встречались поистине верующие.
– Наследница обратилась к людям Мира и Души, – сказал один из них, делая шаг вперёд. – Наш долг – её выслушать.
– Пусть она говорит.
– Служитель Харстед…
Они заговорили разом, совершенно позабыв об «умирающем» Биркере, которого должны были сопровождать.
– Благодарю вас! – сказала Омилия, на всякий случай не поднимаясь с колен и повышая голос. – Будучи верной слугой Мира и Души, я не могу молчать о грехе, когда речь идёт о спасении… то есть молчать, конечно, и без того не стоило… – она сбилась, откашлялась – сухим от страха ртом. – Словом…
Первый споривший с Харстедом служитель пришёл ей навыручку.
– Смелее, дитя. Верно ли мы все понимаем, что вы состояли в… близкой связи с ястребом Эриком Стромом?
– Именно так, – выдохнула Омилия с облегчением. – Верно. В очень близкой.
– И в ночи совершения убийств Эрик Стром… был с вами рядом?
– Да.
– И вы готовы поклясться в этом на незримых святынях Мира и Души, перед всеми нами?
Омилия закусила губу, а потом с трудом выдохнула через стиснутые зубы.
– Да. Да, я готова.
Пальцы Омилии дрогнули, пока она чертила в воздухе знак незримых святынь, и губы, шепчущие слова клятвы, как будто похолодели… Уже в детстве она пришла к выводу, что все россказни о Мире и Душе – сказочки, нужные для того, чтобы держать людей в повиновении. Верить в них – примерно такая же глупость, как верить в то, что незримые святыни действительно находятся под рукой у любого верующего ровно тогда, когда надо на чём-то поклясться…
И всё же отчего-то Омилии стало не по себе.
Клятвопреступница.