– И что мы способны объединиться, – тихо сказала я. – Сплотиться вокруг тебя, ради тебя… а ведь не все там даже тебя знали. Весь Химмельборг увидел, что не все довольны тем, как всё устроено… разве этого так уж мало?
– Не заговаривай мне зубы, Иде. – Он устало вздохнул, прикрыл глаза. – Я больше не один из Десяти, я лишился контроля над препараторами, теперь за мной будут гораздо пристальнее следить. Кроме того, если нам снова понадобится забастовка, Химмельны будут готовы. Всё это – результат необдуманных действий. Твоих в том числе.
– Если у тебя была идея получше, чего же ты ждал? Чтобы тебя отправили в Стужу?
Он вздохнул, и его лицо снова стало непроницаемым, почти скучающим. В этот момент я почти ненавидела его.
– Я с самого начала предупреждал тебя, Хальсон. Я говорил: если хочешь участвовать, придётся быть терпеливой. Теперь я понял, что ошибся. Во всём этом и моя вина. Я должен был подумать о том, что тебе будет слишком сложно…
– Само собой. – Мне очень хотелось быть такой же невозмутимой, ранящей спокойствием, но я дрожала от злости и понимала: Эрик Стром, мой ястреб, чувствует это. – Я недостаточно хороша для твоих… замыслов. Но я делала всё, чтобы найти Сердце. Всё, чтобы помочь тебе…
– Пожалуйста, успокойся, или…
– Или что? Ты даже посмотреть на меня не можешь. Если тебе так противно на меня смотреть, если я такая плохая охотница, может, лучше просто написать заявление, чтобы они…
Тогда он наконец посмотрел на меня.
И я замолчала.
Мир вокруг плавился в последних лучах, падавших на нас сквозь стекло. В алом закатном воздухе плавали пылинки. Мне пришлось встать на цыпочки, чтобы дотянуться до его губ. Я закрыла глаза и почувствовала, как Эрик Стром целует меня в ответ. Он прижал меня к себе так, будто уже делал это сотни раз.
Под его ладонями пылало пламя, но я прижалась к нему сильнее.
Мне хотелось сгореть.
Больше я не чувствовала ни злости, ни обиды, ни страха. Ничего – кроме слепящего, чистого, как снега Стужи, желания.
– Иде, – прошептал он, когда наши губы разомкнулись, и я увидела его глаза – затуманенные, насторожённые. – Нам лучше остановиться.
– Но ты не говоришь «остановись», – сказала я. – Значит, это не приказ ястреба. Верно?
– Верно, – ответил он. Его руки держали меня так же крепко.
– Тогда я не хочу останавливаться.
– Я тоже не хочу, – сказал он. – Но это может плохо кончиться для нас обоих. Ты это понимаешь?
– Да.