– Значит, я права?
– Права. Но это больше не важно.
Он не лгал. Призрака Рагны здесь больше не было. Простыни пахли Иде и им самим – никем больше. Запах Рагны ушёл, растворился в памяти, как растворилась она сама в бесконечных ледяных узорах Стужи.
Впервые со дня её гибели Эрик подумал о ней с печалью и теплотой – но без вины и боли.
Впервые почувствовал себя свободным.
– Хорошо, – прошептала Сорта, устраиваясь у него под боком. – Эрик?
– М?
– Я должна тебе рассказать…
– …и, видимо, это долгая история. Тогда подожди; я принесу чего-нибудь поесть и выпить.
– Прямо сюда, в постель?
– Мы взрослые люди. Кто нам запретит?
Поднявшись с постели, он поймал на себе её взгляд, медленно натянул и запахнул халат.
– Нравлюсь?
– Нравишься, – отозвалась она спокойно. – Может быть, мне пойти с тобой? Ты, должно быть, слаб после тюрьмы, и я…
– Я-то надеялся заставить тебя в этом усомниться. Я справлюсь, Иде. Пощади моё самолюбие.
Ему нравилось говорить с ней больше прежнего – всё, разделявшее их раньше, треснуло и рассыпалось десятками ледяных осколков – а потом растаяло без следа. Охотница и ястреб, наставник и ученица… Просто слова, чьё содержание всё ещё имело к ним отношение, но больше их не определяло.
Он достал с каминной полки запылённый поднос, ополоснул его и нагрузил хлебом, сыром, вяленой олениной. Сунул бутылку снисса и пару стаканчиков в карман халата. Жаль, что у него не было для неё ничего повкуснее – но, подъезжая к дому, он и представить себе не мог, что вечер закончится именно так.
Она успела натянуть рубаху и заплести косу – Эрик ощутил секундный укол сожаления. Ничего, он ещё успеет освободить её волосы, разгладить каждую блестящую тёмную прядь.
– Я боюсь, ты разозлишься, – сказала она, забирая поднос.
– Ничего не поделаешь, Иде. Придётся тебе рискнуть.