— Ты… что-нибудь ищешь? — уточняю я. И уже собираюсь добавить: «Механических карандашей у нас нет», но язык не слушается. Коварные демоны сна расслабляют все тело до последней клеточки.
Угрюмо нахмурившись, Куколка торопливо обмахивается круглым веером на бамбуковой рукоятке. Слабые обрывки воздушных волн долетают до меня, и я опять оживаю.
— А письма вы тоже пишете? — вопрошает Куколка, продолжая сверлить меня взглядом. Ну и дела, поражаюсь я. А я-то думала, она зашла за каким-нибудь ластиком. Что-что, а писем от лица первоклашки я не писала еще ни разу!
— Пожалуйста… Напишите за меня письмо! — уже почти умоляет Куколка, вдруг поменявшись в лице.
— Но…
— Я заплачу сколько нужно! — поспешно добавляет она.
Как будто дело в деньгах, думаю я. Для начала понять бы, что вообще происходит!
— Что за письмо? Кому? Объясни все толком!
— Сенсею, — неохотно признается малявочка.
— И о чем же ты хочешь написать сенсею?
Ее пухлое личико мрачнеет. От моих расспросов она лишь замыкается еще больше.
По традиции магазинчика клиенту, пришедшему заказать каллиграфию, предлагается какой-нибудь чай. На минутку оставив Куколку, я переползаю в подсобку и достаю из холодильника пару банок мандаринового сидра. Деликатес острова Сикоку, присланный госпоже Барбаре ее бойфрендом из префектуры Ко́ти, которым она, в свою очередь, поделилась со мной.
— Угощайся!
Откупорив банку, выставляю перед носом Куколки мандариновый сидр. Из другой банки угощаюсь сама. Пот стекает градом по позвонкам. При каждом глотке пузырьки леденящей пены скачут во рту, будто крошечные золотые рыбки. А затем проделывают в теле глубокий прохладный тоннель.
—
Мои брови подпрыгивают. Или я ослышалась?
— Какому еще «рабу»?
Правду из этой малявочки нужно вытягивать, как нитки из распущенного свитера.
—
Кусочки пазла наконец соединяются у меня в голове.