— Да.
— Не ссы, здесь всё ещё безопасно.
Я слышал однажды эти слова от человека, похожие слова, но теперь он никому их уже не скажет.
Грог вёл себя более сдержанно.
— Ты как? — спросил он, бросив на меня взгляд.
— Нормально.
Я действительно чувствовал себя лучше, чем в том же парке. Здесь можно было озираться, и никто не посмотрит на тебя косо. Можно держаться за оружие, которое вселяет в тебя уверенность, и никто не скажет слова, если ты будешь дёргаться на каждый звук.
— А вот раньше эти леса были безопаснее, — произнёс старик. — Помню, даже детям было безопасно бродить в округе. Зверьё боялось, охотники бдели, прорежая округу через день. До самых тех топей доходили, контролируя, чтобы ничего не завелось.
— Что случилось с семьёй? — спросил я.
Меня эта тема интересовала, так как надо было договариваться с семьёй, что здесь живёт. Кто лучше о них расскажет, как не их человек?
— Война случилась, — вздохнул он. — Война аристократов.
— Кто-то из них остался?
— Почти никого.
Я знаю, что такое война аристократов. Я уже читал про войны домов как влиятельных, так и не очень. Воевали, чаще всего, пока одни не сдадутся на милость другим, пока не истребят всех наследников, что приводило к концу семьи, или полностью не уничтожат дом. Причины войн разнились, но всё сводится к власти и влиянию.
Однако о какой власти может идти спор с домом, который находится на самой границе государства и занимается лишь тем, что защищает ближайшие деревни и держит границы от тварей из вне? Получается ерунда. Такая важная семья, защитники границы, и всех перебили?
— Как это допустили? — опередил Грог с вопросом.
— Так и допустили. Большие деньги, большие люди.
— Они были щитом государства Тринианского на этом направлении, — заметил я.
— Война семей никого не щадит. Иногда уничтожают мелкие семьи, кого даже не знают. Иногда под раздачу попадают те, что были известны всем и всем были нужны, и ты думаешь, как это допустили. А вот, допустили. Кому-то, видно, надо было.
— Но это не тот случай.