– Ей нравится это, — ответил телеграфист.
– А ты уже с ней знаком?
Телеграфист отрицательно покачал головой.
– Это не имеет значения: я узнал бы ее в любой части света по подпрыгивающему «эр».
Как всегда, доктор Хиральдо выкроил час для дона Сабаса. Придя к нему, он увидел, что тот, прикрытый ниже пояса полотенцем, лежит в изнеможении на кровати.
– Ну как карамельки? — спросил доктор.
– Жарко очень, — пожаловался дон Сабас и, чтобы удобней было смотреть на врача, перевернул на бок свое огромное тело старой женщины. — Укол я себе сделал после обеда.
Доктор Хиральдо открыл чемоданчик на специально приготовленном столике у окна. Из патио доносился стрекот цикад, в комнате было как в теплице. Слабой струйкой дон Сабас помочился в утку. Когда доктор набрал янтарной жидкости в пробирку для анализа, на душе у больного стало легче. Наблюдая, как врач делает анализ, он сказал:
– Вы уж постарайтесь, доктор, не хочется умереть, не узнав, чем кончится эта история.
Доктор Хиральдо бросил в пробирку голубую таблетку.
– Какая история?
– Да с этими листками.
Пока доктор нагревал пробирку на спиртовке, дон Сабас не отрывал от него заискивающего взгляда. Доктор понюхал. Бесцветные глаза больного смотрели на него вопросительно.
– Анализ хороший, — сказал врач, выливая содержимое пробирки в утку, а потом испытующе посмотрел на дона Сабаса. — Вас они тоже волнуют?
– Меня лично нет, — ответил больной, — но я как японец: мне доставляет удовольствие чужой страх.
Доктор Хиральдо готовил шприц.
– К тому же, — продолжал дон Сабас, — мне уже наклеили два дня назад. Все та же чушь насчет моих сыновей и россказни про ослов.
Угу, — сказал врач, перетягивая резиновой трубкой руку дона Сабаса.
Больному пришлось рассказать историю про ослов, потому что врач ее не помнил.
– Лет двадцать назад я торговал ослами, — сказал он. — И почему-то всех проданных мною ослов через два дня находили утром мертвыми, хотя никаких следов насилия видно не было.