– Не долго ему охранять осталось, весной снесут его.
Гришка загадочно усмехнулся:
– Не снесут. Да и дело не в доме даже, не в стенах: были старые, станут новые – значения не имеет.
– А что имеет? – удивилась Лерка.
– Оковы, хранителем которых Светлояр стал. По сторонам света зарыты. Как якоря они межу нашими мирами. Как верстовые столбы. Поняла? Без них – никуда. Я на них случайно напоролся, оттого и умер. А представь, если все четыре окова падут?
Они подошли к тому месту, где встретились впервые, Гришка замедлил шаг, заговорил тише, опасливо вглядываясь в черноту перед ними.
– Пришли, – коротко сообщил он.
Лерка уже и сама поняла.
Спутать было невозможно.
Полупрозрачная пелена, будто застывшее северное сияние, иссиня-голубое, искрилось и мерцало. Хрупкое – казалось: дотронься до него, и осядет, рассыплется в прах. Электрические разряды, словно нити, пробивали поверхность, отскакивали от неё шаровыми молниями, угасая с тихим шипением.
Там, за чертой, призрачно светились фигуры, словно ожидали чего-то. Длинные неясные тени, отраженные временем лица: она не могла рассмотреть, чьи.
Лерка нервно сглотнула.
– Я что, умру? – прошептала она. Мир сомкнулся, сосредоточился на кончиках пальцев.
Гришка, топтавшийся сзади, кашлянул.
«Он не знает. Никто не знает», – догадалась она и поднесла руку к сверкающей глади: под пальцами угрожающе напряглось и загудело. Острые и колючие, словно иголки, нити коснулись кожи.
Тени внутри отдалились, среди них почудилось движение.
Рука замерла.
Секунда на раздумье.
У границы происходит самое интересное. У границы останется прежняя жизнь, мама, дом с панорамными окнами и тоскливая музыка в наушниках. У границы останется прежняя Лерка. И вернётся ли когда-нибудь – не известно.