– Узнал. Вижу – узнал, – прошептала она хрипло.
– Н-нет, – соврал он, заикаясь. – Ты кто?
Она сделал ещё шаг, понимая, что победила. Он вжал голову в плечи, взвизгнул:
– Что вам от меня надо?!
– А что тебе от меня было надо – помнишь? От меня, от детей моих?
– Я вас не знаю! – исступленно крикнул он.
Женщина встала чуть ближе, позволив себя разглядеть.
– Хрусталёва, 27, помнишь? – проговорила она. – Дом, костью вставший между тобой и деньгами? Дом, который ты приказал сжечь, помнишь?
Его глаза округлились, буквально вываливаясь из орбит. Он метнулся к стене, больно ударился голой пяткой, взвыл:
– Я не понимаю, о чём вы говорите!!! – документы рассыпались вокруг него, подхваченные холодной поземкой, скорбно покачивались.
Стоило ему это проговорить, как руки стали покрываться слоем чёрного жирного пепла, будто тлея.
Он в ужасе уставился на раскрытые ладони.
– Я не виноват… Я не знал… Это не я, – бормотал он.
Пепельные языки метнулись к плечам, обнимая жирную фигуру. Там, где они касались человека, оставался прах и тлен.
Мужчина взвизгнул, рухнул перед женщиной на колени:
– Прости!!! Я не..
Еще одно отрицание, еще один виток угольно-чёрного языка, на этот раз располосовавшего небритую щёку.
Крик застрял в глотке, перешёл в бульканье. Белки огромных глаз блестели в полутьме, отражая его безмолвный ужас, пока не растаяли и они.
Прозрачная струйка пепла поднималась над тем местом, где только что стояла душа убийцы.
Но вскоре растаяла и она, оставив ворох полуистлевших бумаг.