— Ему тоже придется не сладко, если я когда-нибудь с ним встречусь.
— Может быть, потом у него тоже когда-нибудь будет сын, который его также выдаст. И может, тогда уже коммунистам.
Классман смущенно взглянул на Керна.
— Вы думаете, это все продлится так долго?
— Не знаю. Но мне уже трудно представить, что я когда-нибудь смогу вернуться назад.
Штайнер приколол значок национал-социалистской партии к отвороту своей куртки.
— Великолепно, Беер! — сказал он. — Откуда он у вас?
Доктор Беер ухмыльнулся.
— От одного пациента, попавшего в автомобильную катастрофу неподалеку от Мюртена. Я накладывал ему на руку шину. Вначале он вел себя осторожно и рассказывал, что в Германии все обстоит блестяще. Потом мы распили по рюмочке коньяка, и пострадавший начал проклинать все их порядки, а на память подарил мне свой партийный значок. К сожалению, он должен был вернуться обратно в Германию.
— Да благослови, господь, этого человека! — Штайнер взял со стола синюю папку для бумаг и открыл ее. В ней лежал лист со свастикой и несколько пропагандистских листков. — Думаю, этого будет достаточно. Наверняка попадется на удочку, увидев все это.
Эти пропагандистские листки Штайнер тоже взял у Беера, который получил их несколько лет назад от партийной организации Штутгарта и до сих пор удивлялся этому. Отобрав несколько экземпляров, Штайнер отправился к Аммерсу. Беер уже рассказал ему о том, что приключилось с Керном.
— Когда вы уезжаете? — спросил Беер.
— В одиннадцать. До этого времени я еще зайду к вам, чтобы вернуть значок.
— Хорошо. Я буду ждать вас с бутылкой фенданта.
Штайнер ушел. Вскоре он уже звонил в дом Аммерсов. Открыла горничная.
— Я хочу говорить с господином Аммерсом, — отрывисто сказал Штайнер. — Меня зовут Губер.
Горничная исчезла, но вскоре появилась снова.
— По какому делу?
— «Ага, — подумал Штайнер. — Это уже заслуга Керна». Он знал, что Керна об этом не спрашивали.
— По партийному! — бросил он коротко.