Аммерс облегченно вздохнул. Зная ненасытность партии, он уже считал, что ему не отделаться суммой меньшей, чем сто.
— Конечно! — тотчас же согласился он. — Можно даже и шестьдесят, — добавил он.
— Хорошо, значит, шестьдесят. — Штайнер внес эту сумму в подписной лист. — Кроме Хайнца, у вас еще есть другие имена?
— Хайнц Карл Гозвин. Гозвин с одним «н».
— Гозвин — это редкое имя.
— Да, но это настоящее немецкое имя. Старогерманское. Уже во времена переселения народов упоминается имя короля Гозвина.
— Верно, верно.
Аммерс положил на стол две купюры — пятьдесят и десять франков. Штайнер спрятал деньги.
— Расписки не даю, — сказал он. — И вы сами понимаете, почему.
— Конечно, конечно! Ведь эти взносы тайные… А здесь, в Швейцарии… — Аммерс хитро подмигнул.
— И не создавайте вокруг себя никакого шума, геноссе. Тишина — уже половина успеха! Не забывайте об этом!
— Конечно! И я все хорошо понимаю… А это был только несчастный случай…
Штайнер возвращался к Бееру по извилистым улочкам, усмехаясь в душе. «Рак печени! Ай да Керн! Вот, наверное, удивится, когда получит шестьдесят франков после этого налета»!
8
В дверь постучали. Рут прислушалась. Она была одна в комнате. Керн с утра ушел искать работу. Минуту Рут сидела в нерешительности, потом поднялась, прошла в комнату Керна и прикрыла за собой дверь. Комнаты были смежными и расположены на углу. В этом заключалось их преимущество на случай облавы. Из каждой комнаты можно было выйти в коридор и притом остаться незамеченным, если кто-нибудь стоял у другой двери.
Рут осторожно приоткрыла дверь комнаты Керна, вышла в коридор и заглянула за угол.
Перед дверью ее комнаты стоял мужчина лет сорока. Рут видела его и раньше. Его звали Брозе. Жена его уже семь месяцев была больна и не вставала с постели. Оба жили на маленькую поддержку комитета и на ту жалкую сумму, которую привезли с собой. Это не было тайной. В отеле «Верден» каждый знал о жильцах почти все.
— Вы — ко мне? — спросила Рут.
— Да. Я хотел бы попросить вас кое о чем. Вы — фрейлейн Голланд, не так ли?
— Да.