Та, со слезами на глазах, протянула ему руку.
— Я так много хотела вам сказать, Штайнер, но теперь не нахожу слов. Мне просто очень грустно… Вы возьмете его с собой? — Она протянула ему черный джемпер. — Как раз сегодня я его закончила.
Штайнер улыбнулся и на мгновение стал таким же, как и раньше.
— Вот это вовремя, — сказал он. Потом повернулся к Керну: — Желаю удачи, мальчик! Временами кажется, что все ползет ужасно медленно, а временами — чертовски быстро.
— Не знаю, был бы я сейчас здесь без твоей помощи, Штайнер, — сказал Керн.
— Конечно, был бы. Но хорошо, что ты сказал мне эти слова. Теперь я могу считать, что тратил время не совсем впустую.
— Возвращайтесь скорее, — сказала Рут. — Мне больше нечего вам сказать, но прошу вас, возвращайтесь скорее. Мы мало чем можем вам помочь, но мы всегда в вашем распоряжении. Всегда.
— Спасибо. Я подумаю над вашими словами. И всего вам хорошего, ребятки! Держите ушки на макушке!
— Мы проводим тебя на вокзал, — сказал Керн.
Штайнер заколебался.
— Собственно, меня провожает Марилл… Ну, хорошо, пойдемте!
Они спустились по лестнице. На улице Штайнер обернулся и посмотрел на серый потрескавшийся фасад отеля.
— «Верден», — пробормотал он.
— Дай я понесу чемодан, — сказал Керн.
— Зачем, мальчик? Я и сам его донесу.
— Дай мне его, — сказал Керн с вымученной улыбкой. — Я же доказал тебе сегодня после обеда, какой я стал сильный.
— Да, доказал. Сегодня после обеда. Как давно это было!
Штайнер отдал чемодан Керну. Он понимал, что тому хотелось для него что-нибудь сделать, и единственное, что он сейчас мог, — это нести его чемодан.
Они подошли как раз к отходу поезда. Штайнер поднялся в вагон и открыл окно. Поезд еще стоял, но всем троим, находившимся на платформе, показалось, что Штайнер, отделенный от них стенкой вагона, уже невозвратимо ушел от них. Горящими глазами смотрел Керн на суровое, аскетическое лицо Штайнера, словно хотел запечатлеть его на всю жизнь. Штайнер много месяцев находился рядом с ним, был его учителем, и всей твердости, какая теперь была в нем, он был обязан ему, Штайнеру. И вот теперь он смотрел на его лицо — сосредоточенное и спокойное, на лицо человека, добровольно идущего навстречу своей гибели. Все они это хорошо понимали и не надеялись на чудо. Поезд тронулся. Никто не произнес ни слова. Штайнер медленно поднял руку. Все трое на платформе смотрели ему вслед, пока вагоны не скрылись за поворотом.
— Черт возьми! — хрипло сказал Марилл. — Пойдемте, я должен выпить рюмку водки! Я часто видел, как умирают люди, но никогда еще не присутствовал при самоубийстве.