— Мое имя стоит в газете, как имя прислужника евреев! Как человека, позорящего арийскую расу! Это конец, ты понимаешь?
— Да, Герберт.
— Я должен подумать, как мне выкрутиться из этого положения. На карту поставлена вся моя карьера. В газете… Ее читают все, понимаешь?
— Да, Герберт. Мое имя тоже стоит в газете.
— Это совершенно другое дело. С тобой ничего не случится. Ты все равно не сможешь больше ходить в университет.
— Ты прав, Герберт.
— Значит, это конец, правда? Мы расстанемся и никогда больше не будем встречаться.
— Не будем… Ну, а теперь прощай.
Она повернулась и пошла.
— Подожди!.. Рут! Подожди еще минуту!
Она остановилась. Он подошел ближе. Его лицо в темноте было так близко, что она слышала его дыхание.
— Послушай, — сказал он. — Куда же ты сейчас?
— Домой.
— Тебе же не нужно сразу… — Его дыхание стало сильнее. — С этим вопросом покончено, правда? Это так и останется! Но ты бы могла… мы бы могли… как раз сегодня вечером у меня нет никого дома, понимаешь, нас не увидят. — Он взял ее за руку. — Зачем нам расставаться так, я имею в виду — так формально. Мы бы могли еще…
— Уходи, — сказала она. — Уходи немедленно!
— Ну, будь умницей. Рут. — Он взял ее за плечи.
Она посмотрела на красивое, любимое лицо, которому доверяла, не задумываясь. Потом она ударила по нему.
— Уходи! — закричала она. В ее глазах стояли слезы. — Уходи!
Биллинг отшатнулся.
— Что? Бить? Бить меня? Ты ударила меня, вонючая жидовка?