– Не надо денег, – сказал Отто. – Сегодня день моего рождения, я вожу бесплатно.
Она недоверчиво посмотрела на нас и крепче прижала клетку:
– А потом скажете, что все-таки надо платить.
Мы успокоили ее, и она села в машину.
– Зачем вы купили себе попугая, мамаша? – спросил я, когда мы привезли ее.
– Для вечеров, – ответила она. – А как вы думаете, корм дорогой?
– Нет, – сказал я, – но почему для вечеров?
– Ведь он умеет разговаривать, – ответила она и посмотрела на меня светлыми старческими глазами. – Вот и у меня будет кто-то… будет разговаривать…
– Ах, вот как… – сказал я.
После обеда пришел булочник, чтобы забрать свой форд. У него был унылый, грустный вид. Я стоял один во дворе.
– Нравится вам цвет? – спросил я.
– Да, пожалуй, – сказал он, нерешительно оглядывая машину.
– Верх получился очень красивым.
– Разумеется…
Он топтался на месте, словно не решаясь уходить, Я ждал, что он попытается выторговать еще что-нибудь, например домкрат или пепельницу.
Но произошло другое. Он посопел с минутку, потом посмотрел на меня выцветшими глазами в красных прожилках и сказал:
– Подумать только: еще несколько недель назад она сидела в этой машине, здоровая и бодрая!..
Я слегка удивился, увидев его вдруг таким размякшим, и предположил, что шустрая чернявая бабенка, которая приходила с ним в последний раз, уже начала действовать ему на нервы. Ведь люди становятся сентиментальными скорее от огорчения, нежели от любви.
– Хорошая она была женщина, – продолжал он, – душевная женщина. Никогда ничего не требовала. Десять лет проносила одно и то же пальто. Блузки и все такое шила себе сама. И хозяйство вела одна, без прислуги…
„Ага, – подумал я, – его новая мадам, видимо, не делает всего этого“.