– Ну что ты выдумываешь?
– Ничего не выдумываю. Говорю о том, что было.
– Ведь эти несколько вещей сохранились у меня случайно.
– Не случайно. И дело не в вещах. Дело в том, что стоит за ними. Уверенность и благополучие. Этого тебе не понять. Это понимает только тот, кто уже лишился всего.
Она посмотрела на меня:
– И ты мог бы это иметь, если бы действительно хотел.
Я взял ее за руку:
– Но я не хочу, Пат, вот в чем дело. Я считал бы себя тогда авантюристом. Нашему брату лучше всего жить на полный износ. К этому привыкаешь. Время такое.
– Да оно и весьма удобно. Я рассмеялся:
– Может быть. А теперь дай мне чаю. Хочу попробовать.
– Нет, – сказала она, – продолжаем пить кофе. Только съешь что-нибудь. Для пущего износа.
– Хорошая идея. Но не надеется ли Эгберт, этот страстный любитель пирожных, что и ему кое-что перепадет?
– Возможно. Пусть только не забывает о мстительности нижних чинов. Ведь это в духе нашего времени. Можешь спокойно съесть все.
Ее глаза сияли, она была великолепна.
– А знаешь, когда я перестаю жить на износ, – и не потому, что меня кто-то пожалел? – спросил я.
Она не ответила, но внимательно посмотрела на меня.
– Когда я с тобой! – сказал я. – А теперь в ружье, в беспощадную атаку на Эгберта!
В обед я выпил только чашку бульона в шоферской закусочной. Поэтому я без особого труда съел все. Ободряемый Пат, я выпил заодно и весь кофе.
Мы сидели у окна и курили. Над крышами рдел багряный закат.
– Хорошо у тебя, Пат, – сказал я. – По-моему, здесь можно сидеть, не выходя целыми неделями, и забыть обо всем, что творится на свете.