– Тогда как только я ее получу, можете на меня рассчитывать, – решительно кивнула она.
Шурн улыбнулся и сказал, что вернется, когда настанет время идти на заседание Совета.
Завтракать Лала не могла, лишь надкусила сыр. Сон вынул из нее все силы, и она бы с удовольствием провела день в постели, читая Кодекс. А вот Тик, наоборот, был бодр и весел. Он по обыкновению проведал старого Аша, напился там молока и довольно мерцал у нее на руке.
– Конечно, ты ведь не представляешь, что с тобой было ночью. – Лала погладила теплую головку.
Она поежилась, вспомнив свой ужас, когда во сне анук улетел в пропасть, и подумала, что дороже Тика и Снега у нее никого здесь нет. И вообще не было. Редкие люди, которые относились к ней хорошо, недолго задерживались рядом. Скоро будет пять лет, как она приехала в неизвестный ей мир, опять попала в рабство, получила свободу, стала Мастером Смерти, но до сих пор не нашла ни семьи, ни друзей. Анук и дром были единственными ее близкими существами.
По пути к куполу Совета Шурн вдруг свернул в неприметную пустую улочку, обильно посыпанную песком пустыни. Она извивалась, как змея, и была засажена по бокам неизвестными Лале низкими кустами с совершенно черными листьями и ярко-красными цветами. Лала не удержалась и потрогала ближайший куст – он казался ненастоящим. На ощупь черные листья были похожи на рог. В воздухе стоял запах крови.
– Что это за цветы?
– Ты не знаешь? – Шурн недоверчиво прищурился. – Ты же травница!
– У нас в Небесном Оке не было таких.
– Ну да, я и забыл. Там у вас в песках вообще ничего путного нет, кроме юги.
Лала не обратила внимания на высокомерный тон городского жителя. Ее гораздо больше волновало жжение в пальцах, которыми она касалась листьев.
– Это кровостой. Самый ядовитый цветок из известных. Кто его тронет, умрет.
Лала застыла с открытым ртом. Потом перевела взгляд с цветов на пальцы. Кожа на подушечках покраснела и покрылась мелкими пузырями. Шурн со снисходительной улыбкой продолжил:
– Но ты не бойся. Опасно для простых. Для Мастера Смерти это только небольшой ожог. Завтра пройдет.
– Почему ты не остановил меня?! – Лала еле сдержалась, чтобы не ударить его.
– Если все время хватать за руку ребенка, он не познает мир.
Лала ничего не сказала на эту избитую истину. Она вспомнила свое мрачное детство в замке Фурд – у Шурна было такое же выражение лица, как у сына конюха. Тот мерзкий мальчишка ее пальцем не трогал, но не упускал случая подбросить ей навоз в миску с похлебкой. Только тогда Лала была бесправной сиротой. А теперь она подула на пальцы и спокойно сказала:
– Еще раз вздумаешь так меня учить, мой анук тебя убьет. Быстро и не больно.
Шурн отвел глаза и поспешно извинился:
– Прости.