Беседы о третьем элементе

В материализме все объяснимо, и если законы природы позволяют, то на яблочном дереве запросто вырастет груша, а то и финик. Может, так оно и есть, в наше время я не удивлюсь, если увижу на полке супермаркета синий апельсин с яблочным привкусом. Для этого надо просто грамотно поменять запись на генетических цепочках и если понадобится, ученые смогут это сделать.

Диалектический материализм хорошо согласуется с физикой, и это очень большой плюс. В нем, с одной стороны, все действительно надежно и предсказуемо, а с другой — он не исключает изменений. Если положил в холодильник кусочек пирожного, то завтра найдешь его на том же месте. Просто исчезнуть пирожное не может, если, конечно, его кто-нибудь ночью не сопрет. События в физической реальности определяются начальным состоянием тел и законами природы и любое последующее событие вычислимо и подвластно пытливому уму.

А дальше ответы заканчиваются и начинаются вопросы. По поводу материи никто не спорит, но они там еще сказали про формы ее существования, я ведь не ослышался? Не те ли это формы, о которых говорил Аристотель, но ведь он материалистом не был. И можно ли быть уверенным в том, что завтра эти формы, вдруг, таинственным образом, не исчезнут?! Как исчезли когда-то горошаны и гаральницы.

Так откуда, все-таки, берутся эти формы? Можно сказать, что они рождаются из гармонии законов природы, но некоторые слабо подкованные материалисты могут случайно оговориться и вместо слова «гармония» сказать «душа», поэтому в диалектическом материализме тему источника разнообразия лучше сильно не копать. По этой же причине возникает некоторая неловкость, когда материалист пытается своими словами, на пальцах, объяснить, что изучает наука «математика».

Если у нас имеется одно яблоко и еще одно яблоко, то мы обладаем двумя яблоками. Если добавится еще одно — уже тремя. То же самое происходит и с котами и вообще со всем. Поэтому, чтобы посчитать предметы, мы вводим идею числа. Число абстрактно к любым свойствам вещей, кроме их количества, то есть не умеет отличать яблоко от кота.[11]

На первый взгляд, кажется, что заниматься подобным месивом яблок с котами совершенно дурацкая затея, но оказалось, что умение считать может принести огромную пользу, к примеру, поможет условному едоку пережить условную зиму. Если мы посчитаем, сколько пригоршней условного зерна нужно на один день, сколько у нас едоков, а также количество холодных дней, то, помножив одно на другое и на третье, узнаем количество зерна, необходимое, чтобы дожить до весны.

Но магия абстрактных количеств на этом только начинается и, непонятно как, приводит нас к пониманию величайших тайн космоса. Благодаря развитию идеи абстракции количества, которая не способна отличить яблоко от кота, мы научились рассчитывать пути небесных тел, строить машины, позволяющие достичь Луны, Марса и Плутона, узнавать химический состав далеких звезд и видеть невидимое. Объяснить подобное без привлечения элементов магии и исходя только из беспорядочного движения атомов, невозможно.

Вторая проблема материализма состоит в том, что он на способен отвечать на вопросы, связанные со смыслом. В своей Книге «Структура Реальности» Давид Дойч рассмаривает удивительный путь атома меди из рудника где нибудь в Уэльсе до кончика носа статуи сэра Уинстона Черчилля, на Парламентской Площади в Лондоне. Путь атома меди описывается уравнениями Ньютона, Квантовой механики и законами химических преврашений, но материализм не способен объяснить, почему этот атом оказался в статуе.

То же самое наблюдается во всех школьных учебниках физики. Если мальчик весом в 40 килограмм забрался на дерево высотой 7 метров, мы можем в точности вычислить количество совершенной мальчиком работы, а если он оттуда свалится, сможем также предсказать скорость мальчика в любой точке его пути вниз. Но вопрос, зачем он туда забрался, всегда остается за рамками условий задачи и ответа на него вы не найдете ни в одном учебнике.

Проблема смысла в некоторой степени описыватся играми, в которые у нас принято играть. Давайте вернемся к вопросу яблочности, современная наука может нам в некоторой степени приоткрыть тайну. Идея яблочности заключена в генетике яблони, в ядре каждой клетки этого дерева находится молекула ДНК, на которой (для надежности на двух нитях) четко, шаг за шагом, подробно описано, как создать яблоко из исходных материалов. То, что идея закодирована на молекулах ДНК, раскрывает техническую часть ответа, но не весь ответ. Потому что все-таки не ясно, почему в генетическом коде этого дерева записана именно яблочность, а не что-нибудь иное.

Вторая часть ответа, о смысле сущего, опирается на наши знания эволюции жизненных форм и играм, в которые они играют. Яблочность, проявляющаяся в ярком красном цвете, сладости и приятном вкусе, нужна для того, чтобы существо, обладающее свойствами коровности или свинячести, способное к самостоятельному передвижению по поверхности ландшафта, съело это яблоко и перенесло заключенные в нем семена на другую локацию, где, вполне возможно, яблочность сможет реализовать себя стократно и тем самым совершить ход в игре под названимем «экспансия».

Кошачесть составлена из пушистости, когтистости и хищности. И все эти качества не являются случайными свойствами кошачьих, а также, указывают на правила древних игр и имеют разумные объяснения. Пушистость относится к игре «сохрани тепло», а когтистость и хищность — к древней игре под названием «цап-царап».

Если уж мы все-таки попробуем поискать, помимо материи и форм ее существования, какую-либо основу кошачести, то происходит она от того, что некое небольшое и не очень быстрое животное, со слабо развитыми зубками и коготками, вынуждено стать хищным, желая продолжить игру под названием «жизнь». Компенсируя свои слабые способности к хищности, оно становится ночным, развивает очень хорошее сумеречное зрение, учится двигаться плавно и бесшумно и отрабатывает прыгучесть. То есть причинами возникновения кошачести являются извечные игры, в которые мы все здесь играем. Добавьте к игре «цап-царап» пушистость — и получите кошку, ибо «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем» (Экклезиаст, премудрости Соломона).

Третья проблема материализма берется от того, что физики не знают, что такое материя, так же, как им не известно, что такое пространство и время. Они этого и не скрывают. И материалисты, радостно утверждающие, что материя первична, а все остальное — вторично, по сути, не знают, о чем говорят. Но, несмотря на это, они в своей гордыне и заносчивости тайно считают себя умнее старшего брата, физика, и это нехорошо. На деле ситуация еще сложнее, ведь физики крайне уважают математиков, потому что не используя магию чисел, они не смогут написать свои формулы законов природы, которые нашли в долгом и упорном труде за многие сотни лет.

Рассматривая знание как продукт отображения материи, материализм видит границу Темной стороны магическим пространством, в котором рождается Дух. Преклоняясь перед духами граничной магии, диалектические материалисты придают особое, сакральное, значение пограничным знакам, пограничным собакам, клинкам и пентаграммам.

Разногласия между философскими школами возникли не на пустом месте. Дело в том, что по-хорошему, прежде чем спрашивать про информацию на ткани нашей реальности, неплохо бы исследовать, что представляет собой ткань физической реальности. Для этого стоит совершить отдельное путешествие, и я очень хочу это сделать после того, как закончим экскурс по зрительным путям.

Вопросы, которые я хотел бы задать:

Что может представлять собой источник различий?

Что такое дискретность и что такое непрерывность?

Можно ли считать светлеющее небо на Востоке дискретным явлением?