Мечта для нас

– Потому что говорю, основываясь на личном опыте.

Когда мой отупевший от недосыпа мозг наконец осознал смысл сказанного, мои ноги словно приросли к полу. Вытаращив глаза, я уставился на висевшую на стене цветную фотографию.

– Вы тоже?

Льюис кивнул.

– Именно поэтому я так хотел встретиться с вами все эти годы. Мне доводилось встречать других синестетиков, но среди них не было ни одного музыканта.

Я смотрел на Льюиса во все глаза. Он вдруг предстал передо мной в совершенно ином свете. Оказывается, он не просто профессор, без конца совавший нос в мои дела, не просто знаменитый композитор, забросивший музыку из-за наркотиков. Он такой же музыкант, как и я, и тоже следует за цветами. Я смотрел на стопку исписанных нотных листов, лежавшую на столе, и гадал, какие цвета видит профессор, глядя на эти ноты.

– Э-э-э… Спасибо. – Я повернулся к двери, но, уже взявшись за дверную ручку, не выдержал и спросил: – Какого цвета нота ре?

Льюис улыбнулся:

– Небесно-голубая.

Я фыркнул:

– Рубиново-красная.

Льюис кивнул. Я закрыл дверь и пошел в общежитие. Выставка, посвященная синестезии. Идеально. Теперь осталось лишь придумать, как уговорить Бонни пойти со мной.

Она хотела знать, что я вижу, когда слышу музыку.

Мысль о том, чтобы подпустить к себе кого-то так близко, по-прежнему грызла сознание, и мои стены снова поползли вверх. Но потом я вспомнил песню Бонни и ее лицо в тот миг, когда она узнала правду обо мне. И я преодолел все сомнения, чтобы они не заслоняли ее лицо.

Засыпая, я ощущал аромат персика и ванили, а на языке чувствовал сладость.

Глава 14

Бонни

Не знаю, зачем я смотрелась в зеркало, почему вдруг озаботилась тем, как выгляжу. Скорее всего, субботний вечер был просто случайностью. Наверняка завтра Кромвель будет вести себя как ни в чем не бывало.

И все же я стояла перед зеркалом и придирчиво разглядывала прическу – сегодня я зачесала волосы набок и заплела в косу. Надела джинсы и розовый свитер. Добавила серебряные сережки. Окинув себя критическим взглядом, закатила глаза: только посмотрите на эту дуреху. А потом внутри меня что-то словно оборвалось.

«Ты не должна так поступать, ни с собой, ни с ним».