Мечта для нас

– Тебе не нравится мой брат-близнец?

Я дернул уголком рта.

– Он нормальный парень.

Бонни забрала у меня гитару и замерла перед дверью: голова опущена, во всей позе чувствуется какое-то напряжение.

– Спасибо, – пробормотала она и взглянула на меня из-под длинных ресниц. – Спасибо за сегодня… – Я кивнул и попытался уйти, но ноги словно приросли к месту. – Думаю, мы увидимся на занятиях в понедельник. – Девушка повернулась, намереваясь войти, но я быстро наклонился и поцеловал ее в щеку. Бонни резко втянула в себя воздух.

– Спокойной ночи, Фаррадей.

Не успел я отойти и на пару шагов, как она окликнула меня:

– Кромвель?

Я обернулся.

– Какой твой любимый? Какой цвет ты любишь видеть больше всего?

Ответ вырвался у меня прежде, чем я успел подумать:

– Фиолетово-синий.

Бонни улыбнулась и вошла в общежитие. Я смотрел, как она уходит, ошарашенный вырвавшими у меня словами.

Фиолетово-синий.

Домой я не пошел – просто побрел дальше и шагал не останавливаясь, пока не очутился на поляне у озера, которую показал мне Истон. Усевшись на траву, я стал наблюдать за восходом солнца.

Запели птицы, и их звонкие трели вспыхивали у меня перед глазами оранжевыми всполохами. По шоссе проезжали автомобили, и у меня в голове мелькали алые линии. Вдали по глади озера скользила байдарка – я всегда видел ее здесь, похоже, это один и тот же каноист. Я полной грудью вдохнул свежий воздух и ощутил на языке вкус зеленой травы. Аромат не давал моим внутренним стенам снова подняться. Я подался вперед и запустил пальцы в волосы. Я дрожал всем телом и сердился на себя за это. Слишком много эмоций разом нахлынуло на меня, и я уже не мог отделить их от играющих в сознании цветов.

– Я больше не хочу этого, – рявкнул я на стоявшего перед сценой отца.

Сорвал с себя галстук-бабочку и принялся быстро расхаживать туда-сюда.

– Сегодня я пропустил футбольный матч, хотя приятели звали меня поиграть с ними. – Я метался из стороны в сторону. – Вместо этого мне пришлось идти сюда. – Я указал на зрительный зал, битком набитый людьми – все они были лет на двадцать старше меня.

– Кромвель я знаю, ты сердишься, но, сынок, тебе выпал такой шанс. Музыка… Ты настолько талантлив… Сколько бы я об этом ни говорил – все будет мало.