Армия Дасу прошла по Кокру, как серп по полю с созревшей пшеницей. Была зима, и над промерзшей землей на многие мили вокруг разносился тяжелый стук. Силы Куни обошли гарнизоны Кокру, засевшие за стенами защищенных городов, и сразу направились к Рана-Киде, растянув на многие мили линии снабжения, ставшие похожими на воздушные змеи под ураганным ветром.
Мата выстроил свои войска на вершине холма возле Рана-Киды. Армии Куни, Тэки и Гин соединились и окружили холм, словно обручи бочку. Гин Мадзоти, как главнокомандующий, дала себе слово, что это будет шедевр, величайшее сражение.
Над горами Фитовэо и Кана бушевала жесточайшая снежная буря – никто не помнил, чтобы когда-нибудь случалось нечто подобное. Могучие ветры постоянно меняли направление, валил снег вперемежку с градом. Казалось, развоевались даже боги.
Целые сутки гегемон пытался прорвать окружение, организованное Гин Мадзоти, но всякий раз ее армия отбрасывала войско Кокру. Непрекращающиеся снег и ветер делали невозможным использование воздушных кораблей, а земля слишком промерзла, чтобы возвести частокол или другие укрепления, так что Мадзоти опиралась на многочисленные отряды пехоты, которые сдерживали войско Маты благодаря огромному превосходству в численности.
Когда Мата отступал, Мадзоти отдавала приказ своим солдатам наступать по склонам холма. Их неизменно отбрасывали назад, и они оставляли на склоне множество тел, однако таким образом Мадзоти не давала армии Цзинду возможности передохнуть и знала, что рано или поздно покончит с врагом.
Постепенно становилось все холоднее. У солдат Кокру не было теплых перчаток и плащей, руки прилипали к железным рукоятям мечей, оставляя на них куски кожи. Спать им приходилось на замерзшей земле и, чтобы притупить чувство голода, наполняли рты снегом. Многие лошади гибли, и их тут же съедали.
Но никому в армии Кокру даже в голову не приходило заикнуться о капитуляции.
– Это неправильно, маршал, – сказал Куни, войдя в палатку. – Слишком много людей гибнет.
В течение десяти дней солдаты Маты удерживали холм, убивая по пять пехотинцев Дасу за каждого павшего всадника Кокру.
– Есть время для тонких ходов, но иногда приходится использовать преимущество в численности, – возразила Гин. – Если мы не одержим быструю победу над гегемоном, к нему на помощь придут солдаты Кокру, которые к тому же перережут нашу линию снабжения. Моя тактика хоть и жестока, зато эффективна. Уже несколько дней солдаты Маты едят только мясо павших лошадей, большинство из них ранены. Если не ослаблять натиск, все получится.
– Но я знаю, как сильна верность людей Маты: они никогда не сдадутся. Неужели ради победы я должен оставлять на своем пути вдов и сирот, как Мапидэрэ? Даже если мы одержим победу, я потеряю доверие.
Гин вздохнула. Доброта была неотъемлемой частью Куни, и, хоть с точки зрения военной стратегии это иногда мешало, Гин Мадзоти служила ему именно по этой причине.
– И что ты предлагаешь? Теперь перемирие невозможно.
– У госпожи Рисаны есть идея.
Когда Джиа и его отец попали в руки гегемона, Куни хотел отправить детей и Рисану в Гинпен, подальше от сражений, чтобы обеспечить им безопасность, но Рисана заявила, что намерена сопровождать его повсюду.
– Женщинам необходим защитник, – сказала Рисана, выступив из-за спины мужа.
Женщины из вспомогательных отрядов, созданных Гин, внесли немалый вклад в успехи Дасу. По сравнению с другими армиями Дара солдаты Дасу лучше питались, их оружие всегда было в порядке, многие выживали после ранений, которые оказались бы фатальными без заботливых женских рук, прекрасно обращавшихся с иглой.
Однако война продолжалась, Гин приходилось вести сражения, много сил отнимало управление собственными владениями, и в результате вспомогательные отряды остались без внимания. В то время как женщины из воздушного флота считались элитой, к остальным относились без особого пиетета. Некоторые командиры Дасу, поставленные во главе таких отрядов, пренебрегали своими обязанностями, не выплачивали женщинам вовремя жалованье, не интересовались их проблемами и даже относились к ним без должного уважения.
– Мы с мамой сами зарабатывали себе на жизнь, – продолжила Рисана. – Я могу сделать так, чтобы голоса женщин были услышаны. Какая польза от моего положения, если я не могу им воспользоваться? Я ничего не понимаю в военной стратегии, но мне кое-что известно о сердцах мужчин, я умею разобраться в лабиринте их желаний и отыскать нужный путь.
Гин всегда с уважением относилась к мудрости Рисаны, но сейчас от усталости и перенапряжения ее рассуждения казались какими-то невнятными.