Темные празднества

– Леди Кэтрин Тевершем, – продолжает он с почти театральной претенциозностью, пока толпа расчищает путь для леди Кэтрин, – стоит перед вами.

Повозка, запряженная лошадьми, проделала недлинный путь от темницы замка. Женщина проносится мимо меня короткой вспышкой белой ткани. Она восседает на коричневом ящике, сбоку от нее – священник, а спереди и позади – охранники замка. Я пытаюсь догнать ее, но внезапно останавливаюсь. Мне совершенно не хочется занять ее место на эшафоте.

– Вы, жители Йорка, обвинили ее в убийстве и обнаружили, что ее невинность вызывает сомнения. Мы не получили прошений о помиловании или об изменении наказания для леди Кэтрин на пожизненное заключение. – Все эти фразы разделяют намеренно выдержанные паузы, и я каждый раз открываю рот, словно пытаясь их заполнить. – Вы, жители Йорка, потребовали справедливого возмездия, и я стою здесь перед вами, чтобы его осуществить.

Повозка останавливается, и солдат помогает леди Кэтрин, руки которой связаны спереди, спуститься. Недавнее посещение таверны, традиционное последнее желание осужденных, делает нетвердой ее походку на коротком пути к виселице. А может, отсутствие лорда Гилберта, которое она с тревогой замечает. Леди Тевершем тоже решила не посещать сегодняшнее мероприятие.

Толпа беспощадна. Насмешки людей готовы обрушиться на несчастную женщину. Я отхожу до тех пор, пока Уилл, Хейл и леди Кэтрин не превращаются в подобие сценического реквизита. Присутствующие радостными возгласами встречают прибывшего вешателя. Палач, которого наняли в ближайшем военном гарнизоне, не скрывает своего лица. К радости толпы, этот молодой мужчина гордо позирует под ее взглядами, а обещание казнить леди Кэтрин звучит как театральная реплика. Дети подходят, чтобы посмотреть поближе, и залезают на плечи родителей, а торговцы продают разливной эль, еду и предсмертную речь Кэтрин, которую сами придумали заранее.

Уилл слегка касается палача рукой, и тот прекращает свои театральные выходки. Возбуждение присутствующих нарастает. Они пришли сюда за смертью, и из толпы раздаются радостные возгласы, когда Уилл достает ордер на казнь леди Кэтрин. Затем он предоставляет палачу защиту от обвинений в убийстве. Тот перестает улыбаться, замечая, что Уилл отказывается отпускать Кэтрин. «Она невиновна!» – готов я закричать в повисшей тишине, но удерживаю себя в руках. Если я оспорю это решение, то и сам окажусь на ее месте. По выражению лица Уилла мне на мгновение кажется, что он отступит и позволит леди Кэтрин сохранить жизнь. Но это напрасное желание, потому что в конце концов он вручает вешателю смертный приговор. Леди Кэтрин вздрагивает от взрыва смеха, сопровождающего эту выходку.

Словно по мановению волшебной палочки, леди Кэтрин внезапно оказывается в центре сцены. С моего расстояния она выглядит как серебристый силуэт. Холод, пробирающий мои кости, напоминает медленный огонь, который никак не потухнет. Она открывает рот, но ее предсмертное слово забирают порыв ветра и возобновившиеся перекрикивания в толпе. Женщина замолкает, и меня выталкивает вперед толпа, желающая запечатлеть ее облик в памяти. С прямой спиной и загадочным выражением лица, Кэтрин выдерживает изучающие ее взгляды.

Вся моя жизнь – словно репетиция подобного дня, и я представляю себя на месте этой женщины. Но что видит она? Кэтрин смотрит на нас сверху вниз. Верхушки наших шляп заостряются, как изогнутые копья, и она щурится, словно испытывая боль от этого зрелища. Возможно, она задумывается о том, какой делала выбор, на что надеялась, кем могла стать. Над ней нависает тень палача. Свисающая веревка венчает ее голову, словно корона. Она закрывает глаза, и узел превращается в ожерелье на ее изящной шее. Веревка продолжает опускаться, но она этого не замечает. Кэтрин отдаляется от нас и от своего мужа, который не пришел на ее казнь, видимо, вместо этого решив поохотиться.

Леди падает. Я вздрагиваю.

Резкий щелчок, короткая конвульсия, и все кончено.

– Леди сегодня не будет плясать, – сообщает Уилл зрителям, разочарованным тем, что им не выдастся шанса подергать леди Кэтрин за ноги или понаблюдать за тем, как они трясутся. Взглянув на мертвое тело, всего несколько мгновений назад еще полное жизни, он обращается к зрителям с завершающей речью: – Вот и все. Эта молодая женщина, нет, эта ведьма, – исправляется он, – мертва. Вы требовали ее смерти, и я привел в исполнение приговор. Правосудие суровое, но справедливое. – Я смотрю на людей, стоящих вокруг меня. Деяние лорда Гилберта словно накинуло на город сеть. Хотя люди и суетятся, они не способны ее покинуть. – Молю, чтобы вы остались довольны произошедшим, – говорит Уилл перед тем, как отступить назад под громкие аплодисменты толпы.

Он что-то нашептывает на ухо палачу, передавая ему тяжелую мошну, чтобы обеспечить достойное погребение повешенной. Несмотря на отсутствие супруга, останки леди Кэтрин не продадут хирургу для опытов и не оставят висеть и гнить неделями. Петлю отрезают. Недовольство палача тем, что его лишили прибыли, тает, когда в его руки падает перерезанная веревка. Он кладет ее в карман, чтобы затем, очевидно, разрезать на кусочки и продать в качестве сувениров.

Охранники кладут леди Кэтрин на повозку. Глаза ее уже утратили блеск, а лицо отекло. Время ее песен еще не пришло, но что-то, исходящее от нее, пробегает по моему телу. Начало пронзительного плача, который заставляет меня похолодеть. Люди толпятся вокруг ее тела, а Хейл торопливо спускается по лестнице, чтобы возглавить маленькую процессию, которая будет сопровождать ее на кладбище. Леди Кэтрин не будет покоя от этих мародеров, пока ее надежно не похоронят. Есть люди, извлекающие жидкости из умерших ведьм и продающие их в качестве мамми – вещества, которое, согласно поверьям, способно заживлять раны. Даже сама королева Елизавета после того, как ее внешность испортила вспышка оспы, принимала наполненные этим веществом ванны. Я пристально смотрю на этих мародеров и прищуриваюсь, когда вижу среди них Броуда. Я бросаюсь за ним, но ко мне подходит Уилл.

– Выпьем? – предлагает он.

Броуд почти затерялся в толпе, но у меня пересыхает в горле, когда я вижу его блестящее от пота лицо. Не позволяя себе ничего сказать, я лишь киваю и позволяю Уиллу себя увести.

– Она умерла достойно, – заявляет Уилл.

Банальные сантименты, но за неимением других я поднимаю тост. Бокал в моей руке дрожит. В таверне царит полумрак, но даже за нашим уединенным столом, стоящим в углу, я ловлю на себе взгляды посетителей. В горле у меня все так же сухо даже после того, как я залпом выпиваю свой напиток. Я обращаю внимание на задумчивое выражение лица Уилла.

– О сегодняшних событиях все позабудут, – говорит он.

– Неправда, – возражаю я. Леди Кэтрин примут в свои объятия погребенные мертвецы. У ее песни резкий тембр и мольба в каждой ноте. Но что я могу для нее сделать? Закрыв глаза, я на мгновение вижу перед собой ее лицо. Уилл выпрямляется от моего тона. – Прошу прощения.

Отмахнувшись, он просит налить нам еще эля.