Человек-комбини

Скорей бы вернуться в комбини, думаю я. Туда, где тебя ценят и берегут как одного из незаменимых работников, безо всех этих великих сложностей. Где совсем не важны твои возраст, пол или национальность. Где все, кто надел униформу, превращаются в равных существ одного и того же племени — homo kombini.

Гляжу на циферблат — три часа дня. Мои сотрудники вот-вот снимут кассу, разменяют в банке купюры — и начнут раскладывать на полках только что доставленные грузовиком пакеты с хлебом и коробки с бэнто.

Связь между мной и комбини не прерывается, даже когда я вдали от него. Я вспоминаю далёкий, залитый солнцем «Смайл-Март» на Хииромати — и тихонько поглаживаю колени. Ногти на моих пальцах идеально подстрижены для работы за кассой.

Если утром получается встать пораньше, я выхожу из метро, не доезжая одной станции до своей, а дальше иду пешком. И чем ближе я к нашему комбини, тем меньше вокруг жилых многоэтажек и ресторанчиков, а потом и вовсе не остаётся ничего, кроме офисных небоскрёбов.

Мне уютно от ощущения, что мир медленно умирает.

Всё вокруг такое как, как и в тот день, когда я впервые сюда забрела. Кроме затянутых в костюмы клерков, изредка пробегавших мимо, никого живого здесь просто не встретишь.

Не устаю удивляться, откуда в нашем комбини берутся клиенты, с виду очень похожие на местных жителей, хотя вокруг нас — сплошные офисы. Где же эти люди живут? В моих полумыслях-полугрёзах я представляю, будто они спят в каком-то параллельном мире, похожем на кокон, что сбрасывают, умирая, цикады.

Вечером офисные огни выстраиваются в геометрически правильные фигуры. В отличие от моей улочки с дешёвыми домиками, здесь огни холодные, неживые и все одинакового цвета.

Прогулка вокруг магазина для нашего работника — отличный способ собирать важную информацию. Если соседний ресторанчик вдруг начнёт предлагать обеды навынос, это ударит по нашей выручке, а если рядом появится стройка, резко возрастёт поток покупателей-чернорабочих. На четвёртый год после открытия «Смайл-Марта» разорился наш конкурент — комбини по соседству, и это был сущий кошмар. Все его бывшие покупатели ринулись к нам, полуденный пик не рассасывался до самого вечера, и нам частенько приходилось оставаться после смены. Готовых обедов-бэнто постоянно не хватало, и наш директор получил от начальства серьёзную взбучку за плохую осведомлённость. Чтобы ничего подобного не повторилось, я как работник комбини тщательно изучаю окрестности.

Сегодня особых изменений я не заметила, хотя на соседней улочке, похоже, собираются строить новое здание, а значит, поток покупателей у нас опять возрастёт. Заложив это в память, я наконец захожу в магазин, покупаю пару сэндвичей с чаем, направляюсь в подсобку — и застаю там директора, который только что опять отработал в ночную. Весь потный и скрюченный, он сидит за магазинным компьютером и вбивает в него какие-то цифры.

— Доброе утро!

— А, Фурукура? Доброе… Опять спозаранку?

Нынешнему директору тридцать лет, и мужик он довольно жёсткий. Говорит грубовато, но пашет как вол.

В нашем магазине он уже восьмой по счёту.

Второй директор частенько прогуливал, Четвёртый был жутко серьёзным и обожал уборку, Шестой держался так эксцентрично, что вся вечерняя смена, невзлюбив его, разом уволилась, и это была катастрофа. Нынешнего же босса работники приняли в целом неплохо: рвение, с которым он отдаётся работе, даже поднимает всем настроение. Седьмой был ни рыба ни мясо — выпустил из-под контроля ночные смены, и магазин стал разваливаться на части. Так что его нынешний преемник, пускай и грубит иногда, всё же куда полезней для трудовой атмосферы.

Дух директора, постоянно видоизменяясь, витает в магазине уже восемнадцать лет. Да, восемь его воплощений оказались совершенно разными, но все они — детали единого организма.

Восьмой директор разговаривает так громко, что эхо отзывается в подсобке.

— Да, кстати! Сегодня с тобой в паре — новичок, зовут Сираха. Вчера он тренировался, сегодня впервые в дневную. Присмотри за ним!

— Ха-ай! — бодро отзываюсь я.

Не отрываясь от клавиш компьютера ни на секунду, директор несколько раз кивает.