Наверное, даже хорошо, что Джинн не помнил ни себя, ни людей из своего прошлого.
Наверное.
Он слышал чужие голоса, зовущие его, крики и болезненные стоны, завывания ветра и шум песка, свист в ушах, какой звучит, когда куда-то падаешь. Все это терзало мага так же, как два шрама на спине, как ощущение неспособности сделать хоть что-то полезное и страх, что он упустил какую-то крайне важную деталь, способную помочь.
– Ты так и будешь стоять и пялиться? – пробормотал Джинн, с трудом удерживая себя в вертикальном положении.
– А ты вообще в состоянии одеться?
– Как видишь, – ответил маг и демонстративно, запрещая себе морщиться из-за боли, стал надевать рубашку.
– Элементали великие… В этот раз было хуже, да?
Джинн остановился. Не было смысла скрывать от нее правду.
– Было ужасно. Как будто что-то почти вырвалось.
Два шрама на спине казались ранами, нанесенными изнутри, как будто кто-то просто разорвал кости, мышцы и кожу, пытаясь пробить себе путь на свободу. На какое-то мгновение Джинн решил, что он так и умрет, не поняв, что это было, и не вспомнив, кем является.
– Тогда добавим тебе больше эрвы.
– Это поможет?
Ветон посмотрела на него, поджав губы, и Джинн почувствовал, какой глупый вопрос задал.
– Думаю, утром тебе снова станет плохо, – наконец произнесла целительница, и Джинн громко застонал от разочарования: если Ветон предполагала, когда может случиться следующий приступ, она всегда угадывала, будто сама терзала его магией, о которой он не знал. – Когда ты отбываешь?
– Как раз завтра утром.
– Значит, вечером. Если сбежишь – пеняй на себя, я больше помогать не буду.
– Тебе еще не надоело возиться со мной? – пробормотал маг, проводя ладонью по растрепанным волосам. – Риас, кажется, умирает от тяжести всех твоих дел, пока ты тут милуешься со мной.
Ветон громко рассмеялась.
– Милуюсь, как же! Да ведь ты откинешься, если я не буду следить за тобой.
– Не такой уж я и беспомощный.