Проклятое сердце

– Значит ли это, что вы никогда не влюблялись?

Он отстранился, чтобы встретиться со мной взглядом, вскинув брови.

– А что насчет тебя?

Он всегда отвечает на прямой вопрос вопросом. Что он скрывает?

– Нет, я не влюблялась.

Настоящая любовь, как из сказок, терпелива и трепетна. Она выдерживала все испытания и не приносила боли и страданий. Ей был чужд эгоизм. Когда ты любишь, то не станешь использовать другого в своих интересах. Ты будешь бороться за свою любовь до конца.

Мелодия стихла, но оркестр тут же заиграл следующий вальс. Риан притянул меня ближе, не позволяя мне завершить танец с ним. Я ненавидела то, что чувствовала себя рядом с ним такой слабой. Беспомощной. Я даже не могла контролировать свое тело. Неровное сердцебиение. Горящие огнем щеки. Легкое головокружение.

На паркете яблоку было негде упасть из-за танцующих пар, но мне казалось, что танцуем лишь мы вдвоем. Я чувствовала его руки, втайне желая, чтобы Риан опустил их ниже и прижал меня еще крепче к себе. Его губы растянулись в дерзкой усмешке, как будто он прочитал мои мысли.

Но ведь это невозможно… Правда?

«Я ненавижу тебя», – подумала я на всякий случай.

Сэр Генри Уизел устремился к нам, чтобы попытаться разбить нашу пару. Риан взмахнул рукой. Мужчина тут же развернулся на каблуках и ушел.

– Что ты с ним сделал? – спросила я.

– Пусть ждет своей очереди. Я не делюсь.

– Так нельзя! – Я остановилась, и танцующим парам пришлось огибать нас по дуге, чтобы избежать столкновения. – Нельзя относиться к людям как к пешкам!

Он ухмыльнулся:

– Я могу делать все, что захочу.

Сэр Генри вернулся с двумя бокалами шампанского и уставился на нас остекленевшими глазами. Риан забрал у него бокалы и один из них протянул мне. Я отказалась, и он выпил сначала один, затем второй и вернул опустевшую посуду сэру Генри.

– Она вся ваша.

Сэр Генри моргнул. Он в недоумении нахмурил брови и посмотрел на бокалы у себя в руках, явно не понимая, откуда они взялись.

– Позвольте мне. – Я забрала пустые бокалы и отнесла их на высокий столик у открытого окна в надежде, что прохладный ветерок погасит пожар желания, разгоравшийся во мне.