Чебурашка

— Но его можно легко починить, чем я теперь и занимаюсь.

— Машина к тебе попала по ошибке. Сначала к дядьке твоему, а потом и к тебе. Она моя и дорога мне, как память. Так что я делаю весьма щедрое предложение. И вообще, то что ты сейчас разговариваешь, торгуешься, а не хрипишь, захлёбываясь собственно блевотиной и кровью, уже подарок с моей стороны.

Он внезапно закашливается, отхаркивается и сплёвывает в сторону.

— А дядя мой хрипел и захлёбывался, когда ты к нему вломился? — обостряю я.

— Что? Да его пальцем никто не трогал, дурика твоего.

— Понятно.

На самом деле, не так уж много мне понятно. Ему нужна тачка. Значит, в ней что-то есть. Что? Деньги? Золото, бриллианты, как у Семён Семёныча?

— А Боцман? С ним как?

— Нет, пацан, нихера тебе не понятно, — подтверждает он мою мысль, игнорируя вопрос про Боцмана. — Ты, возможно, думаешь, что это типа приключение и всё по приколу. Ты молодой и дерзкий и всё тебе похеру. Но картина в натуре выглядит немного по-другому. Картина, сука, маслом. Мне нужна моя вещь. Эта вещь — старый «запор» со всеми потрохами. Въезжаешь? И если я её не получу завтра, или, в крайнем случае, послезавтра, никаких бабок тебе не будет. А знаешь, что будет?

Он приближает своё лицо к моему и я отчётливо ощущаю густой запах табака.

— Нет, — пожимаю я плечами.

Если бы он хотел меня запугивать, действовал бы наверняка более театрально. А у него, такое ощущение, вообще нет эмоций, как у жидкометаллического терминатора.

— Пёрышко в брюхо. Ты про Боцмана спрашивал? Видел его, да? Значит, можешь всё представить. Сначала мать-старушка, потом безутешный папаша и, наконец, ты сам. Вкурил?

Ну, типа, вкурил. Страшно мне? Денёк у меня был богатый на эмоции. Алкоголь уже выветрился, но голова пустая, в теле усталость и вообще, будто всё это не со мной было и есть. В груди, конечно, пробуждается сосущий червь, и сердце ускоряется, но это не страх. И не Тёмный Доктор.

А он бы сейчас вполне мог пригодиться. Эй, аллё, док, где ты? Усладил плоть и спишь теперь, гад? Можно было бы, например, заставить этого Сантехника, рассказать, что там такое в этой тачке, что он даже тысячу рублей готов отдать. А потом можно было бы предложить ему как следует разбежаться и воткнуться головой в кирпичную стену. А что, было бы не плохо, да только этот козлина не реагирует. Эй, док!

— Машина в ремонте, — говорю я. — Это значит, завтра я её забрать не смогу. За ремонт бабки заплачен, к тому же и…

— Видишь ли, — перебивает он, произнося слова по-змеиному тихо. — Понимаешь ли, это не особо меня касается, не особо трогает и интересует. Если не будет машины, амбец матушке твоей. Думаешь это шутка? А как тебе вот это?

В темноте раздаётся щелчок и он вдруг, выбросив вперёд правую руку, хватает меня за ворот. Точно! Он же левша! Нож у него в левой. Боцмана он долбил тоже с левой стороны. Хочет меня пугануть, козёл. Но срыв захвата мы отрабатывали как раз на последней тренировке. Удачно, прямо в кассу.

Я резко жму на большой палец, срывая его руку и тут же выворачиваю кисть так, что его голова ныряет вниз, на уровень моего колена, а левая с ножом, которым он, судя по всему, хотел меня пощекотать, уходит далеко за спину.

— Не, дядя, так не договоримся, — назидательно говорю я. — Можем только по обоюдному согласию сторон. Брось свой тесак. Бросай-бросай.