Ополченец

Главарь вынуждено переключился на меня. Катерина Матвеевна тихонько скользнула в карету и закрыла дверь. Вот и умница.

Остальные четыре «охотника» ловко, технично отделяли от меня двух растерявшихся возниц и побледневшего Тихоныча. Тот всё пытался мне что-то беззвучно сказать, выглядывая из-за широкой спины одного из разбойников.

— Мы-то? — переспросил главарь. — Мы из того ордена, из которого надо. Охотники про такое болтать не любят, знаешь ли.

— Да ну, дядя, где мне знать! — засмеялся я. — Я про охотников только сказки слыхал. Живьём — ни одного не видел.

— Ну вот, свезло тебе, братишка, — ухмыльнулся главарь. — Аж пятерых увидал.

Он потерял ко мне интерес и потянулся правой рукой открыть дверь кареты — за которой исчезла Катерину Матвеевна. В эту же секунду я услышал со стороны одного из возниц звук стали, покидающей ножны.

Ну, понеслась!

Одним движением я выдернул из-за пояса у главаря пистолет. И, приставив дуло снизу к его подбородку, нажал на спусковой крючок.

Бахнуло. В небо плеснул красивый фейерверк. Главарь рухнул на землю, так и не успев понять, какой он лошара.

Лошади тревожно заржали, но не понесли — видимо, были воспитанными. А может, и не такое слыхали в своей лошадиной жизни.

— Ты чего? Ты чего⁈ — завопил тот, что выдернул кривой нож.

Возница, которого он держал за плечо, почувствовал замешательство и задал стрекача в лес. Так, ну здесь как будто опасности нет.

Пистолет я бросил на труп — в нём всё равно толку больше нет, однозарядный. И только успел сообразить Доспех, как в воздух передо мной врезался нож. Это метнул один из оставшихся разбойников.

А хорошая у него рука. Жаль, мертвецу досталась.

Я вытянул руку, поймал безвольно упавший нож и метнул его в обратку. В отличие от босоногого выродка, не промахнулся — он, хрипя, повалился на землю, и второй возница рванул в лес вслед за первым.

Разбойников осталось трое, и из них только у одного оказались мозги — у того, что в сапогах. Он резво смекнул, что простой деревенский паренёк двоих прожжённых головорезов за десяток секунд не угрохает. А значит, происходит что-то странное, на что кидаться в лобовую — опасно и недальновидно. Поэтому он, выхватив откуда-то нож, приставил его к горлу Тихоныча, которого захватил сзади. И замер, с прищуром следя за моими действиями.

А я достал свой кинжал — тот самый, что «подарил» мне славный, хоть и не героический парень Мандест — и швырнул его в сторону того, что так и стоял с кривым ножом.

Кинжал полетел идеально, будто для того и выкован был. С коротким вскриком мужик повалился на землю.

— И их осталось двое, — промурлыкал я.

— Руки вверх подними, — резко сказал тот, что спрятался за Тихоныча. — Или я этому сейчас улыбку от уха до уха нарисую!