Храм Темного предка

– В принципе согласен, Федор Матвеевич, – он кивнул. – Перевозку драгоценных камней через границу в капсулах часто маскируют. В трех четвертях «мул» везет песок или щебенку, мелкие фрагменты, а в четверти капсул алмазы или изумруды. В Индии и Пакистане подобное практикуют при авиаперелетах. Хотя наше дело на классическую контрабанду никак не тянет.

– Я одного не понимаю, если в гроте, описанном профессором Велиантовым, – а грот тот был двойной, смежный, и в записке есть информация лишь о первой пещере… Если действительно Дэв-хан хранил там награбленные у китайских купцов драгоценности, почему он, возвращаясь в свой Синьцзян, не забрал клад с собой? Не потратил его на войну с китайцами? Копил-то он деньги для освободительного уйгурского движения, – сказала Катя.

– Ему могли помешать забрать клад. Те же наши погранцы, – задумчиво ответил Гектор. – После пропажи экспедиции с басмачами не церемонились. Пограничники, ОГПУ шли за ним по пятам в горах, выдавили его в Китай.

– Твой Лапшевников – знаток Туркестана – подробностей ухода Дэв-хана в Китай не привел. Напротив, предположил – в гибели экспедиции обвиняли тогда другого басмача, Абдуллу Насреддина, – заметила Катя. – И еще – насчет отрубленной головы Юрия Велиантова… Дэв-хан обезглавливал китайцев, это его личный жуткий почерк. А через тридцать лет в шестьдесят втором кто-то расправился с московским переводчиком с китайского аналогичным способом, едва лишь тот появился на Тянь-Шане, намереваясь раскрыть тайну пропавшей экспедиции. Дэв-хан давно был мертв. Та его дикая средневековая казнь, «сад мучений»… Но если Велиантова выследили в горах и отрубили ему голову, получается, убийца знал про клад Дэв-хана? Почему же он не забрал его себе еще в шестьдесят втором году?

– Возможно, забрал тогда, но не все, лишь часть, а в пещере Али-Бабы немерено сокровищ? – усмехнулся Гектор. Он глядел на Катю, любовался ею откровенно, не скрывая от Гущина своих эмоций.

– Или же никто Велиантова вообще не приканчивал, а голова его оторвалась во время аварии при падении в пропасть, – подхватил Гущин. – Хотя я лично ни одного случая из практики не могу назвать, когда у человека в ДТП отрывается голова. Но чего не случается на белом свете?

– Или же перед нами некая поражающая воображение многоуровневая загадка. – Гектор не отрывал взора от Кати. – Подобная самой таинственной Небесной горе. Все видят ее склоны – грани пирамиды из льда. Некий волшебный мираж… Архетип верований шаманов-тенгрианцев. А у подножия горы, внутри каменных стен – почти по Юнгу, из его теории архетипа, да, Катенька? – темный страшный древний грот… Пещера… Помнишь, в записках? Пауль Ланге… не профессор Велиантов, а его помощник – немец с винтовкой охотника – упоминал: «На полу полно костных останков». И фотограф Юсуф в гроте струсил не на шутку, когда их факел внезапно погас.

Пока ехали с Симонова вала до Валовой улицы, Катя открыла в почте файлы Адели Викторовны со списками участников семинаров. На семинар архаровцев из Киргизии приехали восемь человек. На семинар орнитологов по природе горного Алтая – одиннадцать.

– Второй семинар можно пока оставить в стороне, – заметила Катя. – Архаровцев надо проверять. Они из Киргизии, к тому же архар – горный баран – водится и в тех местах, где работала пропавшая экспедиция. А они его наблюдают, значит, могли блуждать по горам и наткнуться на некие странности у Хан-Тенгри. Вдруг кто-то из них сообщил нечто важное Красновой о профессоре Велиантове? Грот они не нашли, конечно, но…

Она умолкла. Зоологи из Киргизии… А как их проверишь? Легко сказать. Они бизнесмена Нурсултанова до сих пор в Казахстане достать не могут. Гектор, управляя внедорожником, на трассу не глядел, читал, наклонившись, в ее мобильном фамилии из списка.

– Нурмагомедов, Нуралова, Нурбердыева, – огласил он. – А у нас Нурсултанов. Родовые связи возможны, раз фамилии похожи. Хотя не факт. Я на Кавказе имел дело с фамилиями родов и тейпов, а по Средней Азии я ничего конкретного не знаю.

Они припарковались, едва найдя свободное место, направились на угол Садового кольца, в офис бывших компаньонов мужа Вероники Заборовой. Она открыла им дверь на звонок. На полу у двери коробки, обклеенные лентой. Посуда, постельное белье.

– Проходите, – пригласила Вероника. – Я после похорон Лены вырвалась из дома. Тоска меня вон гонит… Ночью от бессонницы сдуру наделала спонтанных покупок – для дома барахло, типа психотерапии… Хотела сама забрать со склада, но он у них черт-те где. И на Пахру ко мне везти курьером – сплошное разорение. Оформила доставку в офис. Мне компаньонам мужа еще надо вечером ключи завезти. Больше здесь мне делать нечего. Они офис окончательно на продажу выставили.

Катя заметила – Вероника внешне изменилась, осунулась. Под глазами синие круги от бессонницы, крашеные золотистые волосы в беспорядке. Одета она почти затрапезно – в розовый спортивный костюм «Джуси кутюр», давно вышедший из моды, и растоптанные угги на босу ногу. В чем дома в саду ходила – в том и в Москву махнула за покупками.

– Вероника Станиславовна, мы к вам с огромной просьбой, – начала Катя. – Несмотря на закрытие дела о гибели вашей сестры Петровкой, у нас есть большие сомнения.

– В чем сомнения? – Вероника глядела на Катю. – Вы мне, пожалуйста, все скажите. Лена – моя сестра. Я за нее – даже мертвую – горой встану. На похороны притащились эти… ее коллеги из музея… Пялились на Ленин гроб и друг на друга. Шептались у меня за спиной. Я их главной – ученой старухе – прямо заявила: никогда не поверю в версию полиции. Пусть они в бумагах своих прописали «несчастный случай», но за глаза-то ведь все про Ленино самоубийство судачат. Музейщица на меня так глянула! А Толька Ковальчук даже на похороны не пришел. Ладно, пусть у него моего телефона нет, но в музее-то ведь мог узнать про похороны Лены, ему до музея два шага из его магазина! А вам я во всем помогу, по мере сил и моих скромных возможностей.

– Спасибо. Очень ценна ваша помощь. Видите ли, помимо лекарств в крови вашей сестры обнаружены следы другого вещества, – Катя осторожно подбирала слова. – Однако экспертиза не сделала прямых выводов. Мы же подозреваем – микс препаратов и привел к сердечному приступу. Из окна ваша сестра не выбрасывалась. Вы правы – никакое это не самоубийство. Но ее никто и не выталкивал с третьего этажа. Она сама открыла окно в кабинете, почувствовав себя скверно из-за асфиксии. Сердце стало причиной ее смерти, а не падение с третьего этажа.

Вероника напряженно слушала, изменившись в лице.

– А что за вещество в крови Лены? – спросила она.

– Отравляющее, – ответила Катя.