— А когда он сошел?
Никто не видел, когда сошел с корабля мичман Раевский. Должно быть, в те первые минуты, когда все толпились на юте вокруг Мишки.
Прошел мимо, бочком, и сошел на стенку, пошлепал по лужам на свой торпедолов, где каютка чуть больше твоего рундука и где никто не догадается развести примус и командира накормить…
— Что ж теперь? Сбегать? Спроситься?
— Когда? Уже цепь потравили. Сейчас сходню берем.
— Черт-твою так и не перетак… Женька!
Женька тащил в полутьме куда-то кранец.
— Женька! С Юрьевичем не простились.
— Ну что же вы… — Женька бросил свой кранец, снял рукавицу, вытер мокрое от снега лицо. — Что же вы… — повторил он с отчаянием. — Э!..
Наверху, на мостике, забубнило: мотористы докладывали о готовности главных машин.
— Э!.. Скотины мы все, поняли? — Женька махнул рукой, вцепился в кранец и потащил его безысходно в темноту и летящий снег.
— Не волнуйся, Шура, — сказал участливо Карл. — Письмо напишешь.
— Точно, — поддержал Лешка.
— Не расстраивайся, Шура, — сказал, переживая, Доктор. Мокрые усы его были книзу, большая канадка с надетым поверх красным жилетом делали Славу маленьким и смешным.
— Внимание! — приказал в микрофон командир.
— Ну вот, — обреченно сказал Иван.
— …Старшина первой статьи Доронин!
— Есть, — безразлично ответил динамику Иван.
— Старшина второй статьи Дымов. Главный старшина Дунай. Старшина второй статьи Дьяченко. Прибыть на стенку!
Они стояли и непонимающе глядели на динамик.