Док был назначен на май. А пока — их отзывали в Сорочью губу, за многие сотни миль, для спешной работы. Назаров не знал того театра, и поэтому шел с ними вместе комдив. Там, на месте, и отдых, и баня, и нужный ремонт. Выход сразу, как закончит комдив дела. Так сказал писарь Мишка и пошел искать свободную койку.
Накрывали вечерний чай.
Странно было сидеть за стоящим твердо столом.
Еды было навалом, но есть никто не хотел.
— Сеня. Свистни Ивана.
Спустившись в носовой кубрик, Иван увидел за длинным пустым столом Кроху, Шурку и Женьку. Шурка в бушлате, Женька и Кроха в тельниках, со всклокоченными головами.
— Чего? …Чего звали? Чего молчите, обалдели, что ли?
Иван опустил глаза.
Четыре спички лежали на столе.
Шурка полез за пазуху, вынул и бросил на стол пестрый комок.
Это был кормовой шлюпочный флаг. Еще мокрый.
Тот флаг, под которым взяли гонку в июле, под которым тащили сегодняшний трос. Иван молча стащил беретик и сел.
Шурка отломал у одной из спичек хвостик, покатал их в ладонях, выставил четыре коричневых тусклых головки. Первым тащил Женька и вытащил длинную. Бросил ее в зубы и стал флегматично смотреть. Вторым тянул Юрий Григорьевич Дымов. Длинная. Тоже сунул в зубы и вздохнул. Иван волновался невероятно, суетился руками и боялся ухватить… и вытащил
Оставшуюся длинную Шура сунул в зубы, встал, показав всем отглаженные черные брюки. Застегнул, скривившись, «сопливчик», застегнул все крючки. Вынул из кармана ремень с надраенной бляхой, туго перепоясался. Из другого кармана достал синюю с белой полосой посредине узкую повязку, натянул на рукав. Снял с крючка старую бескозырку. На бескозырку посмотрели с удивлением: настолько привыкли в море к шапкам, что забыли: на берегу зимней формы покуда нет. Шура напялил, на правую бровь, бескозырку — и получился дежурный по кораблю.
Дежурный по кораблю выплюнул спичку в ведро, оглядел кубрик пустыми глазами и хрипло сказал:
— По койкам. Дневальный по кубрику! вынести ведро, бушлаты заправить, палубу прибрать.
— По койкам! — раздался его голос наверху. — Рассыльный! Приборку в умывальнике, коридоры прошвабрить. Дозорные? Дежурный по бэче-пять?..
— Везет Ивану, — вздохнул Женька.
— Дуракам всегда везет, — низко отозвался Кроха и шлепнул от расстройства Ивана дубовым пальцем по лбу.
А Иван, счастливый, разглаживал, разглаживал пудовой ладошкой на колене флаг. Этот флаг будет в доме висеть на почетном месте, а потом будет спрятан на верхнюю полочку импортной стенки и будет выниматься в минуту большой откровенности для показа послезавтрашним лучшим друзьям, и друзья, возвращаясь нетвердо домой по разъезженной глине, будут судить: «А здоров врать Иван. Этот флаг он у баталера на полбанки сменял…» — и жена, убирая посуду с холодным размазанным жиром и засохшей горчицей, брякнет стопкой тарелок в сердцах: «Вань! Ну что ты с ними, гадами, пьешь?» — на что Иван рыкнет: «Ладно!» — и добавит, не очень уверенно: «Дура».