Назаров сидел в радиорубке, устало куря.
Он только что поговорил с капитаном танкера. Капитан себя вел безупречно. Очень вежливо он попросил, если можно, ускорить присылку троса. У него уже трещина в швах. Если можно.
— Сколько лет тебе? — против воли спросил Назаров.
— Двадцать девять. Конец связи, — сказал капитан.
Сопляк. Потерял свое место и надеялся на эхолот. Эхолот полетел, и, когда уже вышли на грунт, продолжал честно врать: тридцать семь, тридцать семь… Мальчишка.
Посеревший за долгую вахту радист Зеленов пододвинул Назарову пепельницу.
Луговской свое место не потерял, хотя был два часа без хода…
Со шкафута травили за борт, в замутненную песком волну легкий пеньковый трос. Шлаг за шлагом снимали с бухты и спускали, следя, чтобы не было ни натяга, ни излишней слабины. Будет натяг — оборвется. Слабина — уйдет под винты.
Когда трос отдадут на танкер, с ним срастят проводник потолще, и только потом, потом пойдет с кормовой лебедки толстый — в руку толщиной — стальной буксирный трос.
Незаметно совсем рассвело, день был грязным — размытая сажа. Волна была желтой.
…На желтой рычащей волне задыхались, вминаясь в гребень. Флаг насквозь отсырел, потерял свою яркость. Руку Юрьевича свело на холодном железе румпеля. Как привяжется вздорная мысль на гребке, будешь маяться с нею, покуда гребешь. Шурка думал, что флаг… что-то нужное связано было с флагом. Кроха Дымов обиженно думал про то, что просил вот у Карпова новые сапоги, а тот отказал: перебьешься, последняя осень. Женька, скаля небритую черную морду, думал о том, что должна быть на танкере буфетчица, ядреная баба. Сеня думал, что славно бы Юрьевича побрить. Валька просто не думал. Не было сил. Он был самым паршивым и слабым гребцом. Вся вода доставалась, к тому же, баковым, они с Сеней были мокры до трусов, до портянок, и гребли, уронив чугунные веки, гребли на износ. А Иван грустно думал: хорошо бы пожрать.
…Танкер вынырнул — словно всплыл: неожиданный, близкий, в семидесяти метрах, длинный и низкий, надстройка в корме и косой полубак.
— Навались!! Вот он — танкер… все шкоты и реи, брамсели, лисели! вот он!
Удачно, что шли против ветра и вышли под ветер.
— Баковые, суши весла! Новиков! Держать оба весла! Семенов! Бросательный!..
С невероятным наслаждением разогнувшись, Сеня вылез в летающий нос и начал сматывать в кольца бросательный конец.
— Три гребка! …Весла в воду!
— Быстрее ты можешь? — не выдержал Кроха.
— Быстро кошки родятся, — отвечал вразумительно Сеня. С него просто текло, и Дымов сердито затих. Взлетая и падая вместе с носовым люком, Сеня очень спокойно разделил кольца на две бухточки, примерился — и вдруг яростно обернулся:
— Товарищ мичман! Да там нет никого!