Серебряные змеи

– Прекрати, – прошипел Северин своему отражению, пресекая поток воспоминаний.

Он прислонился к туалетному столику в своей спальне, пытаясь восстановить дыхание. Руслан и матриарх решили устроить официальный ужин, а это означало, что прежде чем войти в пасть левиафана, сперва ему предстоит пережить этот длинный вечер.

Конечно, его будет сопровождать Лайла, но он не видел ее с тех пор, как Энрике, Ева и Зофья бросились показывать им надпись на стене…

ИГРА БОЖЕСТВЕННОГО ИНСТРУМЕНТА

ПРИЗОВЕТ РАЗРУШЕНИЕ

Это не объясняло тайну колодца, но он и не искал ответов на все загадки… эта надпись казалась ему гарантией того, что он движется в правильном направлении. Разрушение… неопределенные слова с масштабными последствиями. Ему это нравилось. Это означало, что Божественная Лирика обладала невероятной силой, как он и надеялся. Силой, способной исправить все ошибки.

– Северин, – раздался голос у двери. Он резко выпрямился.

Волосы у него на затылке встали дыбом. Самой странной из всех вещей, которые его раздражали, было его собственное имя. В прошлом Лайла называла его Маджнун. Он так и не понял, почему она выбрала именно это имя, а теперь оно уже не имело значения.

Когда Лайла вошла в комнату, он увидел ее в зеркале, словно в сказке, где герой подкрадывается к чудовищу, лишь мельком поглядывая на ее отражение, чтобы она не превратила его сердце в камень. Только сейчас все было наоборот. Теперь чудовище смотрело на девушку сквозь зеркало, чтобы она не обратила его камень в сердце.

В отражении он увидел, что Лайла была одета в дымчатое платье. Серый шелк был Сотворен таким образом, что его края словно растворялись в воздухе. Подвижная ткань казалась абсолютно живой: она на мгновение открывала уголок плеча, затем прятала его под серыми перьями, а вырез на груди становился шире, прежде чем превратиться в высокий воротник, расшитый серебряными жемчужинами. Под воротником сверкало бриллиантовое колье.

Каждый раз, когда Лайла подкрадывалась к нему, он словно видел ее в первый раз. Два года назад она прибыла в Эдем с труппой танцовщиц и предотвратила покушение на его жизнь. В то время он едва ли обратил внимание на ее откровенный наряд. У Северина было своеобразное представление о красоте, но в ней его поразило что-то совершенно другое. Ему потребовалось несколько минут, прежде чем он смог определить, что именно. Доброта. Доброта Лайлы щедро одаривала окружающих теплом – как непрошеное сокровище, – и это совершенно ошеломило его, как если бы он был нищим, которого внезапно озолотил проезжающий мимо король.

– Похоже, в вас кроется гораздо больше, чем кажется на первый взгляд, – сказал он.

Лайла подняла бровь и указала на свой наряд.

– А по-моему, все на виду.

Это был первый раз, когда она заставила его рассмеяться.

Теперь он смотрел на нее в зеркало, на ее красивое платье и сияющую кожу. Ее доброта истощилась до последней капли, и не осталось ничего, кроме твердой, настороженной оболочки.

– Завтра ты получишь то, что хочешь, – сказал он, не глядя ей в глаза.

Как и я.

Падший Дом не мог прочесть свое сокровище, но у них не было Лайлы. Конечно, Лайла была не из тех, кто стал бы задумываться о том, что именно она несет в себе родословную Забытых Муз. Но если кто и мог прочесть эту книгу, то только она. Как удобно, что она была нужна ему так же, как и он ей, хотя и не в том смысле, что он когда-то себе воображал. Северин мог бы назвать это «судьбой», вот только он в нее не верил.

– Надеюсь, все твои надежды будут оправданы, – сказал он.