Серебряные змеи

Их ужин выглядел как сожженные подношения для богов. Вся еда выглядела обугленной, хотя на самом деле таковой не являлась. В серебряной миске лежал черный инжир, такой бархатистый и сочный, что казалось, будто кто-то взял серебряную ложку и зачерпнул саму полночь. Затем шли жареные окорочка, поданные на подушке из жженого шалфея, кровяная колбаса, суфле цвета ночного неба. Вокруг них вновь собрались животные ледяного зверинца… хрустальный ягуар крадучись бродил вокруг обеденного стола, а у него на спине покачивались графины с ледяным вином. Стол из оникса отражал звездное небо, и по мере того, как ночь становилась еще темнее, на нем вырастали тонкие сталактиты, похожие на тонкие серебряные нити. Северин слышал обрывки чьи-то разговоров, но мысленно он находился совсем в другом месте. В его воображении он уже находился внутри левиафана, уже переворачивал страницы Божественной Лирики, уже чувствовал течение золотого ихора в своих венах. Ему даже не понадобится Кинжал Мидаса. Он все сделает сам.

Северин не понял, что ужин закончился, пока снова не прозвучал гонг. Он отодвинул стул и только после этого осознал, что Зофья стоит рядом и свирепо смотрит на него. Он не видел, как она встала со своего места, а тем более, как подошла к нему.

– Что случилось?

– Я не получала вестей от Хелы уже восемь дней, – сказала Зофья. Северин нахмурился. Для задержки сообщений не было никаких причин.

Он заплатил огромную цену, чтобы курьер регулярно доставлял Зофье письма о здоровье ее сестры.

– Я позабочусь об этом, – сказал Северин.

На секунду Зофья замялась, но потом все же кивнула головой.

– Я знаю.

Что-то вспыхнуло в глубине его сердца, и ледяной покров, который он так долго взращивал, на мгновение треснул. Почему она была так уверена, что он со всем разберется? Как она могла доверять его словам после того, как он хитростью разлучил ее с семьей? Ведь она видела, что случилось с последним человеком, который так слепо ему доверял.

Северин стиснул зубы, и его сердце вновь заледенело. Он нашел лучшего врача в Польше, чтобы вылечить ее сестру. Судя по всему, девушка реагировала на лечение лучше, чем ожидалось. Именно доверие Зофьи вызывало у него необъяснимое раздражение. Они заключили деловую сделку. В ней не было места надежде, и все же Зофья взвалила на него это бремя.

В этот момент Лайла коснулась его руки. Уже собираясь уходить, он услышал, как Руслан зовет его по имени. Подняв глаза, он увидел, что патриарх Дома Даждьбог все еще сидит за столом и водит пальцем по десертной тарелке, собирая остатки сахарной пудры.

– Никак не могу понять, как относиться к вашему решению спуститься внутрь левиафана. Может, вы храбрец, а может – безумец, – сказал он, слегка покачав головой. – Но, возможно, все идет так, как должно, – Руслан с улыбкой посмотрел на Лайлу. – С таким именем, как у тебя, и сумасшедшим любовником в придачу, я надеюсь, ты называешь своего Северина «Маджнун».

Пальцы Лайлы сжали его руку.

– Что вы сказали?

Руслан выглядел смущенным.

– Это отсылка к поэме шестого века «Лайла и Маджнун», написанной Низами Гянджеви…

– Я знаю, – тихо сказала Лайла.

– Ах! Отлично, отлично, – сказал Руслан. – А вы, Северин?

Северин почти не осознавал, что качает головой. Все его тело словно онемело.

– «Лайла и Маджнун» – одна из моих любимых трагедий, – сказал Руслан. – Очень жаль, что они не так знамениты, как их более поздний аналог «Ромео и Джульетта».