Серебряные змеи

Позади нее кто-то захлопал в ладоши. Прежде чем Лайла успела обернуться, незнакомец схватил ее и прижал к своей груди. Ева бросилась вперед и схватила ее за горло. Острое кольцо впилось ей в шею.

– Замри.

Тело Лайлы онемело. Она не могла даже говорить.

– Должно быть, тебе интересно, что Падшему Дому от тебя нужно, – сказала Ева.

– То же самое, чего жаждет твой дорогой Северин, моя милая муза, мой божественный инструмент, – произнес знакомый голос.

Лайла почувствовала, как кто-то схватил ее за руки и поднес ее ладони к ее же лицу.

– Всего-лишь твое прикосновение.

31

Северин

Северин проснулся в холодной постели, и паника, похожая на грозу, пустила корни в его голове. Лайла ушла. Конечно, она ушла. Он проклинал тот кровавый напиток, который заставил его открыть ей свою душу. Должно быть, он напугал ее. Он коснулся пустого места рядом с собой. Каждая деталь прошлой ночи прожигала его насквозь. Каждое его слово. Щеки Северина горели от стыда… но почему он помнил, как Лайла улыбалась ему, как она смеялась, прижимаясь к его груди? Лайла была сложным, непостижимым существом, но она никогда не была жестокой. Жалость не заставила бы ее лечь к нему в постель. Так почему она так быстро покинула его?

Северин откинул простыни и нащупал на столе нож Тристана, спрятанный под одной из записных книжек. Тяжесть деревянной рукояти в руке успокоила его. Он поднес нож к глазам, рассматривая тонкий желобок на металлическом острие, по которому тек парализующий яд Голиафа. Возможно, неспособность защитить Тристана беспокоила его меньше, чем тот факт, что он так плохо знал своего младшего брата. Как Тристан мог причинять боль и дарить любовь на одном дыхании? И как ему теперь жить дальше, зная, что все было напрасно? Божественной Лирики никогда здесь не было. Он подвел Тристана. Он всех подвел, оставил их без защиты… оставил себя без защиты. То, что он сделал с Лайлой… Северин чувствовал себя существом, вырванным из панциря, с обнаженной плотью и натянутыми нервами.

Вокруг него сгущалась тяжелая тишина, и… стоп. Тишина?

Его охватил ужас. Северин накинул одежду, сунул в карман скрытое оружие Зофьи и нож Тристана. Как только он открыл дверь, ему в нос тут же ударил тошнотворно-сладкий запах, похожий на смесь крови и пряного вина. Он подошел к лестнице и увидел на одной из ступенек знакомый кулон в виде балерины.

При мысли о Еве у него во рту появился горький привкус. Она обманула его, и ее кровное зелье сделало его безрассудным, стерев все различия, чтобы показать ему, кого он хочет видеть в своих объятиях.

Далеко внизу послышался странный скребущий звук, похожий на хруст сухих листьев под подошвой ботинка. По его коже пробежали мурашки. Тишина казалась неправильной. Это было не пьяное молчание толпы, потерявшей сознание от алкоголя и танцев, а нечто более зловещее. Пустое.

Северин медленно спускался вниз, держась за перила, когда ему на глаза попалась округлая фигура. Он подошел ближе, и у него свело живот.

На ступеньках распростерся человек.

При обычных обстоятельствах он бы предположил, что мужчина просто отключился от большого количества выпивки… но глаза этого человека продолжали двигаться, дико блуждая по залу, а его рот застыл в полукрике. Он был парализован.

Северин наклонился и слегка приподнял подбородок мужчины. На его коже виднелась небольшая колотая рана – признак кровного Творения. Парализованный человек – белый мужчина лет пятидесяти – пристально смотрел в глаза Северина, безмолвно умоляя о помощи, но Северин не был мастером крови. И, честно говоря, этот человек не был его заботой. Его гораздо больше волновало, куда ушла Лайла, в безопасности ли Зофья и Энрике… и Гипнос.

Спустившись по лестнице, Северин вошел в атриум и увидел, что десятки членов Ордена обмякли у замерзших стен аккуратными рядами. Живые сундуки в виде животных были разбросаны по залу, напоминая неодушевленные камни, точно так же, как и их хозяева – парализованные матриархи и патриархи. Гипноса среди них не было.