Византийские исихастские тексты

Бесстрастен утвердивший противодействие (ἔνστασιν)[60] на состоянии, [происходящем] из крайнего воздержания; приобрётший та кое качество не досаждается всяким страстным наслаждением.

Силой воздержания является страх Божий, а мощью бесстрастия — искренняя любовь к священной Монаде.

Дело воздержания — удаляться от всякого неразумного удовольствия и ничего не делать против воли заповедей на зло ближнему, а любви — творить всякое благодеяние другим и бесстрастно сносить от других неприятности.

Бог по [Своей] благости привёл нас от несущего к бытию, сотворённых же направляет праведным судом, растворяя справедливость милостью, так как по существу Он есть благо.

Священное Писание говорит, что Слово Божие — рука Божия: «Словом Господним небеса утверждены»[61], и: «Я рукой Моей утвердил небо»[62]. Святой же Дух назван милостью Божией, как говорит [Писание]: «Излию от Духа Моего на всякую плоть»[63], и: «Милость Господня на всякую плоть»[64]. Следовательно, по [Своей] благости создав нас, Он привлекает нас, отделившихся от Него, праведным судом Своим, словно рукой, и по милости принимает [обратно]: Святой Дух, будучи «елеем радости"[65], усыновляет[66] разумные [существа], оправдываемые праведными действиями, [и] благоприятными Отцу в праведности представляет [их].

Совершенный праведник стяжал в себе все добродетели в равной степени, будучи не менее кротким, нежели благоразумным, и столь же благоразумным, сколь мудрым, потому что праведник не может быть несовершенным, так как праведность есть равное согласие всех частей добродетели.

В Писании праведники, прославившиеся преимущественно одной добродетелью, воспеваются не за то, что частично стяжали одни добродетели, имея недостаток в прочих, — например, Иосиф за целомудрие, Иов за терпение и мужество, Даниил за разумность и родители блаженной Сусанны за праведность, — но как отличившиеся в той роли, в которой противостояли злобе сопротивных врагов. Так, Иосиф, отразив оружием целомудрия стрелу, пущенную в него через египтянку бесом блуда, вместе с тем твёрдостью мужества полностью доказал непамятозлобие к братьям; и снова добродетелью разумения раскрыл [хитро]сплетения снов, а при помощи справедливости управлял Египтом, каждой добродетелью пользуясь в нужный момент[67]. То же ты обнаружишь, исследуя житие последующих святых.

Как огонь, когда мы, зажёгши его при помощи пакли, масла или другого горючего материала, удерживаем его, словно узника, но если нам не будет доставать чего-либо одного из названного, то каким-то образом потухающий огонь ускользает от нас, — так Бог, когда хочет по известной Ему причине отрешить душу от тела, с коим связал её, позволяет телу лишиться одной из своих составных частей, и так при распаде связи душа разрешается по Божией воле. Каким способом разумная душа удерживается телесными оковами, объяснить нельзя; можно лишь сказать, что не телесное удерживается телом силой неизреченной воли Бога.

Соразмерно пристрастию к материи разумное [начало] причастно отступничеству от Бога, однако оно сможет возвратиться как бы по некой стезе к Тому, от Кого отошло, шествуя путём Его заповедей. Путём называются заповеди, повеления, свидетельства и любое другое установление закона, о котором говорится в Писании, как-то: «путём заповедей Твоих бежал»[68]; «на пути свидетельств Твоих насладился»[69]; «дай мне уразуметь путь повелений Твоих"[70]. Межевыми знаками этого пути[71] являются догматы, подвигающие нас в путешествие по названной дороге, благодаря которым можно узнать, сколь отстоим мы от конца сей благой стези.

Деланием называется не телесное делание приличного монаху, но как делает это ум посредством тела. Ведь можно многоразлично воспользоваться одним и тем же необходимым деланием: например, поститься из-за страха восстания плоти, а не по ненависти к лакомству снедью; и опять, из-за опасения нарушить привычное монахам воздержание от пищи, а не по мысли о добродетели неприязни к пище (τῆς μισοτρόφου[72] ἀρετῆς). Должно есть в силу [необходимости] поддерживать жизнь в теле, а не для того чтобы льстить телу страстным вожделением получить часть предлежащих [яств]. Желание старательно сдобрить приправами яства, дозволенные к вкушению монаху, свидетельствует о посте, совершаемом по принуждению человеческому: оно — уличение в любви к телу, а не стремление к подвизанию.

Пост — это не только поздноедение (βραδυφαγῆσαι), но и малоедение[73] (βραχυφαγῆσαι)[74].

И подвижничество — это непринятие пищи через день (τὸ διὰ δύο ἐσθίειν)[75], но отказ от разноедения (τὸ μὴ ποικιλοφαγῆσαι)[76]. Ведь под вязанием является краткая[77] трапеза, [состоящая] в однообразной пище, гнушающаяся как неприятной лёгкостью всеедения (παντοφαγίας).

Неразумен пост, дожидающийся[78] положенного срока, а во время еды необузданно устремляющийся к трапезе и приковывающий вместе с плотью и ум к наслаждению предлежащими [яствами].

Плотью и кровью назвал апостол плотские страсти и мудрование, призывающее к ним ум, сказав: «Плоть и кровь Царствия Божия наследовать не могут"[79]. Эта плоть есть пища бесов, как [говорит псалмопевец]: «Когда приближаются на меня злобствующие снесть плоть мою"[80]. Итак, изнуряющий сию плоть добродетелями, изматывает бесов и делает их немощным[81] ко брани против него.

Руки ума — практические добродетели. Исполнивший их наполняет свои руки и становится священником, который может принести Богу жертву хваления[82], ибо «некрасива хвала в устах грешника»[83].

Хваление — богоприличное славословие, приносимое Богу через созерцание сущего; или иначе, хваление — благодарственное славословие, воссылаемое Богу за откровение тайн, как говорит Даниил[84]: "Сам открывающий глубины и сокрытое, знающий то, что во мраке, и с Ним свет. Ты Бог отцов моих. Благодарю и хвалю, что мудрость и силу Ты дал мне и сделал мне известным то, что я просил у Тебя» и следующее[85].

Боязнь смерти не согласна с природой, ибо никто не дерзнул бы против[остать] смерти[86]; но ныне смерть презирается всеми добродетельными [людьми]; следовательно, нечистая совесть производит боязнь смерти. Так, Павел, подвизавшийся добрым подвигом, течение совершивший и веру сохранивший, в чаянии получить «венец праведности»[87] имел желание «разрешиться и быть со Христом»[88], и избегаемое большинством [людей] — имею в виду разлучение с телом — было им предпочитаемо.

Тот, кто в этой жизни умер грешной смертью и главной жизнью имел жизнь по плоти[89], справедливо боялся разлучения с плотью, отделяющего его от сподручной жизни. Праведник же, до разлучения с плотью законом добродетели отделившийся от плоти и считавший смертью жизнь по плоти (как говорит блаженный Павел: «Бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти?"[90]), — таковой, как справедливо приходящий к жизни, почитает любезной осязаемую смерть как возводящую его к истинной жизни.

Там спешит быть любой, где его имущество и что порабощает его вожделение. Приобрётшие имение на небесах[91], словно посылаемые в свою отчизну, стремятся к выхождению из тела[92]; для тех же, кто беден добродетелями, разлука с телом — изгнание [на чужбину], лишающее их имения и привычных для них удовольствий.

Дурное согласие яростной и вожделеющей [способностей] порождает печаль и гнев, зависть, неправедную ненависть, злопамятство и все близкое этим [порокам]. Если же ум лучшим помыслом отделит одну от другой названные способности и яростное [начало] начнёт войну в защиту тех добродетелей, которые внушаются божественным страхом, то он ниспровергает неразумные порывы вожделения, благословно подвигая ярость на гнев, дабы не согрешить склонением вожделения к дурному; и это означает «гневайтесь и не согрешайте»[93].