Византийские исихастские тексты

Исполнение практической [добродетели] аналогично семенам[94], безупречное возделывание которых и созревание порождает знание, соответствующее практике. «Сейте себе в праведность; пожинайте себе в плод жизни; просветите себе свет знания»[95].

Каждое осязаемое семя естественно производит подобное по роду: так, из хлебного зёрнышка произрастает хлеб, и чечевичное зерно и каждое из прочих семян порождает [себе] подобное. Но с семенами добродетели дело обстоит не так. Ведь одно и то же [семя], когда над ним трудятся и оно сеется часто двумя или тремя и более работниками, порождает разные плоды, так что одного делает в знании рабом Божиим, второго — другом, третьего — сыном. Различие же в плодах, рождающихся от одного семени, производят помышления, которыми движутся бросающие в себя семена дел. Доброе [семя], сеемое от помышления страха Божия, порождает раба Божьего; от начальной любви — производит друга Божьего; а от совершенной любви — соделывает сына Божьего.

Если мы познаем, во что превратили себя своими дурными делами, тогда узнаем, какими сотворил нас по природе Бог[96].

Ум, познавший себя по природе, никого не порицает за те внешние обиды, которые он терпит или переносит: ведь если бы он не пострадал прежде без кого-то, то не страдал бы от кого-то.

Воздержание есть узда, сдавливающая порыв возделывающего [начала] к брашнам, деньгам или славе.

Три следующих друг за другом подвига ждут душу в делании добра и хранении [его]. Первый — противоборство препятствующим её стремлению свершить нечто добродетельное; второй подвиг — сохранить добытое добро не разграбленным, когда помысел отталкивает от себя похвалы извне; третий подвиг — противление самодовольству и самомнению.

Всякая вдова стала бесплодной до вдовства[97]. Если сказано, что, после того как «утвердилась на нас милость» Бога, «все народы хвалят» Его[98], то певший о восьмерице[99] разумно молвил, что никто во аде не исповедуется Богу, так как он говорит «во аде кто исповедуется Тебе?»[100] вместо «никто».

Если «милостив Господь и праведен, и Бог наш милует»[101], то по [Своей] благости Создавший нас правосудием воспитывает отступивших [от Него], а милостью привлекает [к Себе].

Когда ты бежишь подражания дурным, вместе избегай говорить против них, ибо злословие отрицает любовь и презирает страх.

Послушание есть повиновение без рассуждения, окрыляющее к беспечальному исполнению повелений. Или иначе, послушание — совершенное подчинение, лишённое собственной воли и невозмутимо движимое к действию одним кивком настоятеля.

Если ты имеешь в себе волю Божию, то и ты существуешь в Боге. Ведь если воля Божия охватывает все и о ней говорится, что она пребывает в душе, принимающей её с благоволением и следующей за ней, значит, то, о чём идёт речь[102], существует в ней[103] или около неё не охватываемое ею, но охватывающее её.

Служащий Господу по страху перед наказаниями, при пришествии искушений, лишающих его житейских наслаждений, не будет обладать абсолютно твёрдой неколебимостью из-за опасения, как бы расположенность к материи не изгнала страх в нём, поскольку «любовь изгоняет страх"[104]. К по ступающему же добродетельно от любви к Богу не подступит никакое опасение, могущее удержать его от добродетели, [возникающей] по желанию возделываемого, как говорит [Павел]: «Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или голод, или гонение, или меч?« и следующее[105]. Следовательно, совершенство служения по страху — действие по любви к добру, а до совершенства несовершенное шатко и не твёрдо.

Никто, подвергаясь нападкам злого беса, никогда не сможет потерпеть поражение, если прежде, сам в себе разделившись, не будет побеждён страстными желаниями собственной плоти, поддаваясь её неразумным стремлениям, которыми демон, пользуясь словно вещественными, укрепляет и упрочивает против души страсти и соделывает их неподвижными.

Без общего воздержания невозможно подвизающемуся быть христианином (χριστιανίσαι) и достичь предлежащей [цели].

Ведь апостол говорит: «Подвижник воздерживается от всего"[106], — при этом слово «всего», пожалуй, означает воздерживаться всегда и от всех неразумных мыслей и поступков. Ибо насколько ослабнет напряжение подвижничества, настолько усиливается мощь греха, и так бес добивается победы против души.

Чувственное воздержание — [это] уклонение от всех неразумных поступков, совершаемых посредством плоти.

Мысленное же воздержание — [это] уклонение ума от услаждения страстными помышлениями. Однако нельзя исполнить первого[107], если в душе не присутствуют неразлучно поучение и хранение второго[108].

Когда мы по вере предоставляем действовать Богу, то да избежим раздумий, как это случится, ибо нет ничего неисполнимого для всемогущей воли [сущего] над всего Бога. Скорее же, исполнение желаемого проистекает вместе с волей Его.

Исполнение доброго жительства состоит в двух главных действиях, а именно в воздержании и терпении. Делатель того, что зависит от нас, — воздержание; а того, что не в нашей власти, — терпение[109]. И первое усиливается от страха, а второе укрепляется от любви, так как любовь, по словам [апостола], «все покрывает, всему верит, все терпит, всего надеется; любовь никогда не перестаёт»[110]. 108[111]Раз, по Иоанну, «Бог есть любовь»[112], то любящий «пребывает в Боге, и Бог в нем»[113], а ненавидящий ближнего — в отлучении от любви, то есть поддерживает ненависть. Значит, ненавидящий ближнего разлучён с Богом, поскольку «Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем»[114].

Истинно раскаивающийся в дурных поступках и сам порицает себя, и от других мужественно сносит упрёки, кающийся же притворно, не помня своих преткновений, негодует, если Бог дозволит, чтобы на пользу ему было сказано что-то или сделано против него, и дерзостно вымолвит: «Что сотворил я?» Порицая его, Бог говорит через пророка Иеремию: «Нет человека, кающегося в пороке своём [и] говорящего: “Что, сотворил я?”»[115].