Спаси меня от холода ночи

22
18
20
22
24
26
28
30

Мы перелезаем через покосившиеся ворота, причем Ниллу с его длинными ногами это удается чуточку изящней, чем мне, а потом идем по лугу. Трава, достающая до щиколоток, трется о штанины, пока мы по кругу обходим старый замок, а в следующий миг мое сердце от облегчения пропускает удар.

Сестра сидит на низком обломке стены со стороны, не просматривающейся с дороги, взгляд у нее такой твердый и вместе с тем отсутствующий, что у меня внезапно кружится голова.

– Пиппа, – тихо зову я и, когда мы оказываемся так близко, что она наверняка должна услышать наши шаги, снова повторяю ее имя: – Пиппа.

Она вскидывает голову.

– Я его убила, Бунтарка.

Щеки у нее грязные, следы от слез тянутся по размазанной грязи, подбородок ободран. Отпустив руку Нилла, я сажусь рядом с ней.

– Нет, не убила. Мир бы ничего не потерял, но ты его не убила. – В подсознании пулей проносится мысль, что на сто процентов мне это не известно, но я ее отгоняю. Замечаю кровь у Пиппы на рукаве. – Я его видела, Пиппа, его увезли в больницу.

– Он спустился из музыкальной комнаты, наверное, услышал маму внизу…

Пиппа беззвучно плачет. Если бы я не видела, как слезы ручейками бегут у нее по щекам, то даже не поняла бы этого по ее голосу.

– Я прокралась вниз, а он… он просто ударил ее кулаком в лицо. Просто так. Ни с того ни с сего. Ничего перед этим не говоря. А мама… отлетела назад, и он очень медленно подходил к ней. Чтобы убить. А когда он снова, и снова, и снова бил ее по лицу… я взяла бутылку с водой.

Я обнимаю сестру рукой за плечи. Больше не могу ничего придумать. У Нилла сходит вся краска с лица.

– Он не умер, Пиппа. Он в больнице, с ним мама.

Ее тело сотрясает сильная судорога.

– Меня посадят в тюрьму.

– Никогда.

– Если я его убила…

– Ты его не убила.

– Он рухнул головой на стеклянный стол…

– Бедный стол.

Пиппа вздрагивает. И смотрит на меня расширившимися глазами.