– Ладно, заходи.
Юркнув внутрь, она направляется сразу на кухню.
– А ты разве не должна уже быть в кровати?
– Почему?
Хороший вопрос. Потому что уже девятый час?
– Ну а когда же ты ложишься спать?
– Когда устану.
В противоположность Эмми, которая уселась на тот же стул, что и утром, я замираю в дверном проеме. Сердце так отчаянно колотится о ребра, что становится больно. Девочка смотрит на меня своими серьезными глазами, и только по тому, что она продолжает скручивать заячье ухо, я определяю, что ей тоже неловко.
– Твоя нога хорошо себя чувствует?
Господи боже. Маленькая девочка у меня на кухне старается завязать разговор, потому что я не в состоянии сформулировать парочку безобидных предложений.
– Моя нога чувствует себя хорошо. Очень мило с твоей стороны, что ты об этом волнуешься.
– Но ведь это я виновата.
– Что?
– В том, что ты уронила чашку.
Да уж. Эмми, несомненно, унаследовала кое-что от отца. Нереально внимательный ребенок.
– С чего ты это взяла?
Эмми опять пожимает плечами, прежде чем свернуть ухо Нобса улиткой. У меня проносится мысль, что мне тоже нужен такой плюшевый зверек. Я буду его везде таскать с собой и теребить, если люди станут подбираться ко мне слишком близко со своими расспросами. Наверное, можно попробовать так с Вули.
– Это не твоя вина, Эмми. – Я сажусь за стол напротив нее. – Она просто выскользнула у меня из рук.
У Нобса теперь два скрученных в улитки уха, и он напоминает принцессу Лею [6].
– Эмми?