Спаси меня от холода ночи

– Нет, не надо. Сейчас я тут доктор, – отвечает Нилл и улыбается девочке, которая рассматривает его с серьезным выражением лица.

Затем она поворачивается ко мне.

– Это жутко больно?

– Это совсем не больно, – уверяю я, и на некоторое время это даже кажется правдой. Все прочее, что сейчас тут творится, не позволяет даже задуматься, больно мне или нет. И из-за чего вообще больно.

Я прижимаю компресс к ступне, а Нилл хватается за веник. А потом о чем-то вспоминает и просит Эмми:

– Нельзя просто так без спроса убегать из квартиры, Эмми, ладно?

– Нобс захотел в гости к Сиенне.

– Тогда пусть Нобс перед этим спросит меня.

– Плохой Нобс.

– Нет. – Нилл отставляет веник в сторону и вновь садится перед дочерью на корточки, поднимает руку, словно собирается погладить ее по щеке, но потом опускает. – Нобс не плохой. Он просто забыл, правда?

Правильно. Совершенно правильно. Понятия не имею, почему я внезапно так в этом уверена, и все-таки то же самое или что-то очень похожее я сама в этот момент сказала бы Эмми.

Она кивает.

– Хорошо.

Теперь Нилл должен был бы взять Эмми за руку или по меньшей мере погладить Нобса, но он этого не делает. Вместо этого выпрямляется и вновь берет веник.

– Да оставь, – говорю я. – Я сама подмету.

– Ты держишь компресс на ране.

– В смысле после этого.

– А к тому времени я уже закончу.

У меня на языке вертится вопрос, часто ли Нилл соблазняет женщин своими навыками уборки, но, во-первых, на кухне ребенок, во-вторых, этот комментарий был бы крайне неуместным, в-третьих, в эту минуту Нилл очень далек от стремления кого-то соблазнить, а в-четвертых… в-четвертых…

Там точно должно быть что-то еще, но, пока я наблюдаю, как двигаются руки, когда он собирает в кучку осколки и туалетную бумагу, четвертый пункт забывается.