– Какая пугливая пташка. Мать-хранительница оставит тебя в монастыре, если я ей велю.
Нина посмотрела на дрюскеля со всем благоговением, на какое была способна, и крепко стиснула его пальцы.
– Благодарю вас, сэр, – с жаром проговорила она. – О, благодарю.
Она вернулась к Ханне, чтобы закончить трапезу и попрощаться.
Как только Брум удалился, Ханна с облегчением сползла по стене.
– Хвала Джелю, это закончилось. Ты добыла, что хотела?
Нина продемонстрировала еще теплый кусочек воска, который она успела прижать к перстню дрюскеля: оттиск печати вышел идеально.
– Да. Остальное за тобой.
Адрик оказался прав, когда говорил, что попасть на завод – задача сложная. Несмотря на приказ с личной печатью Брума, охрана ни за что не выпустит толпу женщин и девушек без конвоя – то есть солдата-фьерданца убедительного вида.
Наутро Ханна не встала с постели, сказавшись больной: после вчерашнего тяжелого ужина у нее якобы случилось несварение.
Узнав об этом, Мать-хранительница вышла из себя.
– Мы здесь не обязаны возиться с избалованной девчонкой, у которой чересчур нежный желудок!
– Да, матушка, – смиренно ответила Ханна. – За мной могла бы присмотреть вдова Яндерсдат. – Она перегнулась через край кровати, и ее вырвало.
Чтобы не вдыхать вонь, Мать-хранительница уткнула нос в сгиб локтя.
– Ладно. Пусть вынесет таз и все тут уберет.
– Кажется, рвотное средство Леони подействовало слишком сильно, – заметила Нина, как только настоятельница вышла, плотно затворив за собой дверь, и девушки остались одни.
Ханна со стоном откинулась на подушки. Лицо у нее было совершенно зеленое. Нина присела на краешек и поднесла к губам больной стеклянный бокал с шипучей жидкостью.
– Выпей, это поможет. Укрепляющие напитки, которые готовит Леони, тоже очень эффективны.
– Надеюсь.
Пока Ханна дремала, Нина прибралась, а потом принесла ей на тарелке вареное яйцо и немного хлеба.