Комиссар присоединился к нему и улыбнулся.
– Дорогой мосье Пуаро, без сомнения, это следы сапог садовника. Во всяком случае, это не имеет никакого значения, так как с этой стороны нет дерева, а следовательно, и никакой возможности забраться на верхний этаж.
– Верно, – сказал Пуаро сухо – по-видимому, его самолюбие было задето. – Так вы считаете, что эти отпечатки не имеют никакого значения?
– Ни малейшего.
И тут, к моему полному удивлению, Пуаро произнес следующие слова:
– Я с вами не согласен. У меня есть маленькая надежда, что эти следы – самое важное из того, что мы сегодня видели.
Мосье Бекс ничего не сказал, только пожал плечами. Он был слишком учтив, чтобы спорить с известным пожилым детективом.
– Продолжим? – спросил он.
– Конечно. Я могу заняться следами позже, – бодро ответил Пуаро.
Вместо того, чтобы идти по аллее прямо к воротам, Бекс свернул на одну из тропинок, которые расходились по парку. Она вела вверх по отлогому склону, огибая дом справа, и была обсажена каким-то кустарником. Неожиданно мы очутились на маленькой площадке, откуда открывался вид на море. Здесь находилась скамеечка и неподалеку от нее довольно ветхий навес. Немного дальше проходила граница виллы «Женевьева» – ровная линия низкого кустарника. Бекс пролез через него, и мы очутились на широкой открытой площадке. Я огляделся, увиденное изумило меня.
– Да это же поле для игры в гольф! – воскликнул я.
Бекс кивнул.
– Оно еще не доделано, – пояснил он, – его предполагалось открыть в следующем месяце. Утром один из рабочих здесь и обнаружил тело мосье Рено.
У меня перехватило дыхание. Слева от меня виднелась узкая яма. Около нее лицом вниз лежал человек. Сердце мое екнуло, и на мгновение в голову пришла дикая мысль, что трагедия повторилась. Но комиссар рассеял мои страхи, двинувшись вперед. Он громко и раздраженно произнес:
– И чем только занимаются полицейские? У них ведь есть строгий приказ никого сюда не пускать без соответствующих документов.
Человек, лежавший на земле, повернул голову.
– Но у меня они есть, – сказал он и медленно поднялся.
– Дорогой мосье Жиро! – воскликнул комиссар. – Я и не знал, что вы уже приехали. Следователь ждет вас с огромным нетерпением.
Имя известного детектива из Парижской сыскной полиции я слышал неоднократно, и с интересом посмотрел на него. Это был человек высокого роста, примерно тридцати лет от роду, с каштановыми волосами и усами и военной выправкой. В его поведении проскальзывала надменность, указывающая на то, что он полностью осознавал собственную значимость. Бекс познакомил нас, представив Пуаро первым. В глазах детектива появился огонек интереса.
– Я слышал о вас, мосье Пуаро, – сказал он. – Раньше вы были заметной фигурой. Но теперь другие методы.