– Нет, – раздраженно ответил я, – не чувствую и не понимаю. У вас всегда эти запутанные загадки, которые вы не желаете объяснять. Вам всегда нравится до последней минуты что-то скрывать.
– Не злитесь, мой друг, – с улыбкой сказал Пуаро. – Если хотите, я объясню. Но ни слова Жиро,
Я заверил Пуаро, что он может положиться на мое молчание.
–
– Как когда? В два часа или что-то около этого, – удивленно ответил я. – Помните, мадам Рено сказала, что слышала два удара часов, когда эти люди еще находились в комнате.
– Именно. И на основании этого вы, следователь, Бекс и все остальные без дальнейших расспросов определили время преступления. Но я, Эркюль Пуаро, говорю, что мадам Рено лжет.
– Но врачи...
– Они объявили после обследования тела, что смерть наступила от семи до десяти часов назад.
– Но какие могут быть для этого причины?
– О, в этом все дело, вся тайна. Пока что я не могу этого объяснить. Мне пришла в голову только одна мысль, которая может иметь к этому отношение.
– И что это за мысль?
– Последний поезд отходит из Мерлинвиля в семнадцать минут первого.
Медленно я начал догадываться.
– Значит, если преступление произошло двумя часами позже, любой уехавший на этом поезде обладает безукоризненным алиби!
– Прекрасно, Гастингс! Вы попали в точку!
Я вскочил.
– Мы должны навести справки на станции! Наверняка они заметили двух иностранцев, уехавших на этом поезде! Мы должны сейчас же пойти туда!
– Вы так думаете, Гастингс?
– Конечно. Пойдемте же.
Пуаро охладил мой пыл, прикоснувшись к моей руке.