– Я не могу его понять. Такое впечатление, что он совершенно не может защищаться. Больших трудов стоило заставить его отвечать на вопросы. Он ограничивается общим отрицанием своей виновности, а что касается всего остального, то прячется за упрямым молчанием. Я снова буду допрашивать его завтра. Может быть, вы захотите присутствовать при этом?
Мы охотно приняли приглашение.
– Печальная история, – сказал следователь со вздохом. – Я глубоко сочувствую мадам Рено.
– Как ее здоровье?
– Она еще не пришла в себя. Это своего рода милосердие, бедная женщина от многого избавлена. Доктора говорят, что опасности нет, но, когда она придет в себя, ей будет необходим максимальный покой. Насколько я понимаю, в ее теперешнем состоянии виновато не только падение, но и душевная травма. Будет ужасно, если она сойдет с ума. Но я этому нисколько не удивлюсь... – Оте откинулся назад, покачивая головой и делая унылое выражение лица, чем хотел подчеркнуть, как мрачно представляет себе перспективы дела.
Наконец, он вернулся к действительности и, спохватившись, проворчал:
– Ах, да! У меня есть для вас письмо, мосье Пуаро. Одну минутку, куда же я его положил?
Он принялся копаться в бумагах. Наконец, нашел послание и передал Пуаро.
– Оно было вложено в конверт с моим адресом, видимо, чтобы я направил его вам, – объяснил он. – Но, так как вы не оставили адреса, я не мог этого сделать.
Пуаро рассматривал письмо с любопытством. Адрес на нем был написан размашистым, косым, незнакомым почерком, но писала его явно женщина. Пуаро не стал читать письмо. Он положил его в карман и встал.
– До завтра, мосье следователь. Большое спасибо за вашу любезность.
– Я всегда к вашим услугам. Эти молодые детективы школы Жиро все одинаковы – грубые, самоуверенные парни. Они не понимают, что следователь с моим... э... опытом непременно обладает некой проницательностью, своего рода чутьем. Наконец, вежливость, свойственная старой школе, более мне по вкусу. Поэтому, мой дорогой друг, распоряжайтесь мной как вам будет угодно. Мы кое-что знаем, вы и я... э?
И, искренне смеясь, очарованный собой, Оте распрощался с нами. К сожалению, я должен отметить, что первой фразой Пуаро, обращенной ко мне, когда мы шли по коридору, была:
– Самовлюбленный старый идиот этот следователь! Своей глупостью он вызывает жалость!
Выходя из здания, мы столкнулись лицом к лицу с Жиро, который выглядел щеголем.
– Мосье Пуаро! – крикнул он небрежно. – Так вы вернулись из Англии?
– Как видите, – сказал Пуаро.
– Конец дела теперь не так уж далек!
– Я согласен с вами, мосье Жиро.
Пуаро отвечал сдержанно. Его удрученный вид, казалось, радовал Жиро.